Зеркало миров
Шрифт:
— Я не имею в виду, что мои люди не могут этого сделать, — поспешно добавил Уолдрон. — Но это будет нелегко.
— Я скоро вернусь к вам, милорд, — сказала Шарина, пытаясь придать своему тону сталь, как она слышала от Гаррика — или, во всяком случае, короля Каруса — в прошлом. Она не была уверена, что ей это удалось, но, по крайней мере, Уолдрон успокоился. — Адмирал, если можно, кратко.
— Панда — гнездо пиратов и каннибалов, — сказал Зеттин, кивнув. Он был напорист и молод во многих отношениях, поскольку был младше Уолдрона на тридцать лет, но он также был очень умен. — Последние — не люди. Чем дольше они сражаются друг с другом, тем сильнее королевство. Мы не должны вмешиваться.
— Очень хорошо, — отозвалась Шарина. — Расиль, пожалуйста, ответьте на замечание адмирала.
Канцлер Ройхас оторвался от своего разговора с Лордом Хауком, предположительно обсуждая оплату и закупку припасов, если армия двинется на Панду. — Ваше высочество, — сказал он, — я не думаю, что этому животному подобает обращаться к нам. Даже если сейчас оно говорит как человек.
— Как вам будет угодно, милорд, — ответила Шарина, стараясь сохранять спокойствие. Ей показалось, что Канцлер высказался резче, чем он бы сказал Гаррику.
— Лорд Тадаи? Пухлый, идеально ухоженный аристократ сидел за столом напротив Ройхаса; он срочно шептался с двумя клерками, царапая заметки на листе коры сикомора. Он встретился глазами с Шариной и поднял бровь в вопросе. — Да, ваше высочество?
— Лорд Ройхас отказывается от своего портфеля, — сказала Шарина. — Вы готовы принять обязанности Канцлера?
— Ваше высочество, подождите! — воскликнул Ройхас, резко поднимаясь со стула и поджимая колени под столом, который был ниже, чем он привык. Он плюхнулся обратно на стул. — Пожалуйста!
— Я охотно служил королевству на любой должности, на которую вы или ваш царственный брат назначали меня, ваше высочество, — елейным голосом произнес Тадаи. Он старательно избегал смотреть на смущенного мужчину, сидящего напротив. — Для меня было бы честью, если бы вы решили использовать меня в качестве канцлера.
— Ваше высочество, — сказал Ройхас, успокоившись. Он встал и низко поклонился, затем выпрямился, чтобы встретиться с ней взглядом. — Прошу прощения. Я оговорился, потому что устал. Но, ваше высочество, разве я не могу утверждать, что был неутомим в выполнении своих обязанностей; я, безусловно, был честен и эффективен. Я полагаю, что даже... Он повернулся, чтобы взглянуть на своего соперника, затем снова посмотрел на Шарину. … — Лорд Тадаи согласился бы с этим. Я допустил речевую ошибку. Этого больше не повторится. Он поклонился и снова сел.
Шарина кивнула. — Хорошо сказано, Канцлер, — сказала она. — Лорд Тадаи, мне повезло, что я могу сохранить вас в качестве главы моего отдела по гражданским делам, когда я выступлю с армией. Она одарила Уолдрона жесткой улыбкой и добавила: — Что я и собираюсь сделать в ближайшее время. Расиль, пожалуйста, объясните, почему вы считаете, что мы должны отправиться в Панду.
Она не угрожала Ройхасу тем, что произойдет, если он — не заостряя на этом внимания — снова оскорбит Расиль. Он понимал, и все за столом знали, что произойдет. То же самое понимали стражники, клерки, слуги и придворные, наблюдавшие за происходящим через открытые окна беседки.
Шарина улыбнулась, плотно сжав губы. Ей не нравилось быть регентшей, но и опорожнять ночные горшки в гостинице ей тоже не нравилось. Гаррик зависел от нее, и она полагала, что королевство тоже зависело от нее, хотя ей было очень неудобно думать в таких терминах. Следовательно, ей нужно быть регентшей.
— Последним нет счета, — заявила Расиль. — Они не становятся слабее, уважаемый воин, да, не больше, чем ослабевает море, разбиваясь о скалы. Но оно разрушает скалы. Так и Последние разрушают Панду; и пока они это делают, они укрепляют бассейн, через который они попадают в этот регион. Если вы не остановите их, пока можете, вы ускорите их завоевание этого мира на два года — или, возможно, на три.
Корл говорила смесью щелчков и звуков губной гармошки, но, благодаря замечательному волшебному мастерству Теноктрис, слушающие люди понимали ее прекрасно. Эта мысль заставила Шарину задуматься о Теноктрис такой, какой она была сейчас, и забеспокоиться о том, с чем может столкнуться Кэшел, защищая волшебницу.
— Я не понимаю, как эти Последние попадают в воду, — сказал Лорд Хаук, глядя на груду документов, разложенных перед ним на столе. — Они там плавают, так ли это?
— Расиль? — попросила Шарина. — Пожалуйста, объясните, в чем дело.
Она уже задавала волшебнице этот вопрос, но вместо того, чтобы передавать информацию от себя, решила, что она должна исходить из первоисточника. Помимо всего прочего, это могло бы повысить статус Расиль в глазах советников. Ройхас, конечно, был не один в недоверии и пренебрежении к своим союзникам Коэрли.
— Последние не прикасаются к воде, — начала объяснять Расиль. — Они переходят от отражения к отражению. Если вы исказите поверхность места, которое они выбрали, вы заблокируете их, — она кашлянула и сделала паузу.
— «Сколько же ей лет? Сколько лет этой Коэрли?» — подумала Шарина.
— Они не могут использовать любой водоем в качестве своего зеркала, — продолжила Расиль. — Для их искусства должен быть фокус, плотное сплетение силы. Спасите Панду, вы уже заблокировали все подобные фокусы в своей части этого мира. Корл рассмеялась — как звериный звук, который, вероятно, не должен был звучать угрожающе. — Ваша Теноктрис — очень великая волшебница. Я не гожусь на роль ее самого низкого раба... и все же она предпочитает служить вашему королевству вместо того, чтобы завоевать гегемонию над этой вселенной.
Ее пожатие плечами было идентично пожатию озадаченного человека. Она снова рассмеялась и добавила: — Это почти как, если бы Теноктрис была мной, только гораздо более могущественной.
— Я не понимаю, что подразумевает эта кошка, — жалобно сказала Министр Почты своему соседу, дородному Коменданту Ночного Дозора Валлеса. Его глубокий хмурый взгляд подсказал Шарине, что он не собирается сильно помочь с этим вопросом. Министр Почты почувствовала на себе чей-то взгляд и в ужасе подняла глаза, затем зажала рот обеими руками. Это был очаровательно невинный жест, но он напомнил Шарине, что эта дама была политическим союзником Канцлера Ройхаса.