Зерно богоподобной силы
Шрифт:
Ожидавшие в приемной Джонсон и Стивене вскочили и сделали шаг вперед.
— Вы охрана мистера Уандера? — спросил майор.
— Да, сэр.
Майор кивком подозвал еще двух охранников — из тех, что сидели в приемной.
— Вы освобождаетесь от выполнения своих заданий. Будете помогать охранять мистера Уандера. Если потребуется, рискуя жизнью. Категория «экстра».
— Есть, сэр.
Все четверо дружно откинули полы пиджаков; на бедре у каждого обнаружилась кобура — каждый был готов в случае необходимости мгновенно пустить оружие в ход.
— Что за черт! — попытался протестовать Эд, но на него никто не обратил внимания.
— Пошли, — снова сказал
На этот раз они поднялись этажом выше. Здесь суеты было значительно меньше. Они прошли через один холл, потом через другой. И наконец остановились подле двери, перед которой стоял часовой. Завидя их, он положил руку на автомат и не убирал, пока майор с Оппенгеймером не предъявили своих удостоверений.
— Еще один гость, — сказал охраннику Оппенгеймер. — С этой минуты вас шестеро. Дежурить по очереди: один внутри, один снаружи, и так в три смены постоянно. Я пришлю лейтенанта Эдмондса, он сообщит вам подробности. А пока он не появится, все шестеро оставайтесь здесь.
Получив в ответ дружное: «Есть, сэр», — он отворил дверь и провел всех внутрь. Свита получилась что надо.
Со стула на вошедших глядел Баз де Кемл — он сидел там, почитывая романчик в бумажной обложке. Репортер ухмыльнулся, вынул изо рта сигару и произнес:
— Привет, Крошка Эд. Вижу, тебя тоже сцапали? Уандер уже ничему не удивлялся. Он опустился на диван и в изнеможении прикрыл глаза.
Оппенгеймер с майором уставились на газетчика.
— Мы только что прочитали ваши статьи по делу Таббера. В основном, ваши сведения совпадают с тем, что мы только услышали от мистера Уандера. Это переводит вас из категории «АА» в категорию «экстра».
— Какая удача, — просиял Баз. — И сколько же еще в этой категории народу?
— В Соединенных Процветающих Штатах — по меньшей мере, несколько сот. Что касается цифр по Англии, Объединенной Европе и Советскому лагерю, это нужно уточнить. Возможно, Союзные нейтральные державы тоже уже зашевелились.
Баз тихо свистнул.
— Похоже, заваривается большая каша.
— Да уж не меньше, чем война, — отрезал майор.
Эд постепенно приспосабливался к обстановке.
— А когда мы будем обедать? — брюзгливо спросил он. — Если я заключенный, то меня должны хотя бы иногда кормить!
— Вы не заключенный, — поправил его Оппенгеймер. — Вы доброволец, оказывающий ценную помощь правительству.
— И в чем же разница?
— Мы с вами скоро свяжемся.
Но случилось это не так уж скоро — на следующее утро. Тем временем охрана была усилена, а все потребности «добровольца» удовлетворены. Несколько часов они провели, обмениваясь впечатлениями.
В общих чертах, с Базом произошло то же, что и с Эдом. Его забрали два агента и препроводили в НьюВулворт-Билдинг. Забрали его как автора статей о Таббере. Когда он стал отстаивать свою позицию, его перевели из категории «С» в «АА», а после того, как рассказанная им история совпала с рассказом Эда Уандера, — в категорию «экстра».
За Эдом и Базом пришли утром, и были это уже не Оппенгеймер с майором Дэвисом. По-видимому, ими занялись высшие инстанции. На этот раз, чтобы препроводить их на следующую беседу, явился полковник с двумя адъютантами полковник Фредрик Уильяме из разведки ВВС.
Баз сунул книжонку в карман и пояснил: — На случай, если нас ожидает обычная бюрократическая волокита: то гонка, то затишье, — прихвачу-ка я что-нибудь почитать.
Полковник окинул его суровым взглядом, но Баз только ухмыльнулся и сунул в нагрудный карман куртки пригоршню сигар, которые по его требованию доставили накануне вечером.
— И горючее тоже пригодится.
Они последовали за полковником с адъютантами, шествие замыкали охранники; полы пиджаков у них были по-прежнему откинуты, оружие наготове. «Интересно, какой опасности они остерегаются здесь, на верхних этажах самого высокого небоскреба во всем Ультра-Нью-Йорке, в окружении сотен сотрудников контрразведки?» — подумал Эд.
Им пришлось подняться еще на один этаж, и офис на этот раз имел целых две приемных. Первая была огромных размеров, в ней; помещалась дюжина столов, за которыми трудились исключительно штаб-офицеры.
Вторая оказалась небольшой комнатой, где располагалась одна неприступного вида немолодая женщина, настоящая канцелярская крыса.
— Мистер Хопкинс ожидает вас, полковник, — скрипучим голосом произнесла она. — Все уже в сборе.
— Благодарю вас, мисс Пресли.
Полковник открыл дверь.
Да, архитектор, создавший Нью-Вулворт-Билдинг, явно понимал: верхний этаж предназначен для представителей верховной власти. И этот кабинет говорил сам за себя.
Эд никогда еще не бывал в таких помещениях. Правда, кое-что подобное он видел в голливудских фильмах, и все же открывшийся за дверью вид застал его врасплох.
В кабинете стоял всего один стол, который, казалось, свисал с потолка, а не покоился на полу. Восседавший за ним, вероятно, и был мистером Хопкинсом.
И только тут и до Эда, и до База наконец дошло, кто же такой этот мистер Хопкинс, — Баз даже тихонько присвистнул сквозь зубы.
Дуайт Хопкинс, Великий Мастер Компромисса…
Дуайт Хопкинс, сила, скрытая за кулисами власти, Дуайт Хопкинс, который, как колосс, высился надо всем западным политическим миром.
Дуайт Хопкинс не стремился к известности. Он в ней не нуждался. Однако как правая рука президента Эверетта Макферсона, его «мозговой трест» в единственном лице, а по мнению многих, и его второе «я», он едва ли мог оставаться совершенно неизвестен своим осведомленным согражданам. Конечно, президент Макферсон был и оставался главой государства, его символом, «лицом» нации, хотя фактически его участие в управлении страной ненамного превышало полномочия правящего монарха Великобритании. И пусть обязательные политические деятели вроде Макферсона обладают даром привлекать голоса избирателей, за сценой всегда должны находиться Дуайты Хопкинсы. Он пережил три администрации — от демократических республиканцев к либеральным консерваторам, и обратно — и при этом ни его политический курс, ни их не изменились ни на йоту. В государстве всеобщего процветания разногласия между двумя партиями были явлением исключительным — считалось неразумным сеять вражду в попытке оказать давление на избирателей. Ведь голосуютто за человека, который пришелся по нраву, а не за какие-то там политические принципы…
Дуайт Хопкинс сидел за столом. По одну руку от него в кресле, скрестив ноги, расположился генералмайор. По другую — высокий седоватый мужчина в штатском. Прямо перед ним рядком сидели Дженсен Фонтейн, Элен Фонтейн и Мэттью Маллиген.
Эд снова окинул взглядом комнату: он не ошибся — Табберов явно не наблюдалось.
Хопкинс кивнул вошедшим.
— Вы, должно быть, Баз де Кемп — у вас вид типичного газетчика. А вы — Эдвард Уандер. Почему вас называют Крошкой Эдом? — Голос у Хопкинса был уверенный, но, как ни странно, при всей своей властности, он производил успокаивающее впечатление, как будто теперь, когда за дело взялся сам Хопкинс, можно больше ни о чем не волноваться.