Зевс и Пигмалион

Лапекин Максим Викторович

– Эх, а ведь Янус недавно уже почти тебя принял, - возмутился атлет.

Геркулесу не хотелось вновь слышать о новых рассуждениях своего бывшего приятеля. К тому же, он опасался и за свою репутацию тоже - и он просто молча развернулся и ушёл к остальным. Мальвине хоть и в глубине души хотелось побыть вместе с давним другом, но она осознавала всю опасность подобных действий. Законы этого ограниченного мира были придуманы не ими и были суровыми, но стеклянный барьер не преодолеть; Синеволосая красавица покинула раненного в душу мечтателя.

Тао

оставалось только фантазировать в таком одиноком положении. Воображая рядом с собой совершенно другую Мальвину - более смелую и решительную девушку, способную на протест, он даже произнёс вслух: "А ведь мне и не надо подчинённого, хочу создать кого-нибудь равного, но только понимающего".

Когда раздался стук в дверь, Жабковский ещё отходил от последствий бессонной ночи и многочисленных переживаний, но не откликнуться не мог, и заставил своё измученное своим же странным рассудком тело подняться. Открыв дверь, увидел пред собою неожиданного гостя - Женю Камушкина.

– Ты? Чего тебе?
– он не собирался грубить ученику, но нервное расстройство давало о себе знать.

– А вы разве не знаете? Сегодня уже последнее выступление было. Нам нужно уже планировать поездку в Велингтон. Поскольку спонсор будет явно не в восторге от нашей пассивности.

– Ты это, присядь, - попытался привести обстановку в более спокойное русло хозяин помещения.

Молодой учёный явно не узнавал поведение своего учителя: тот мог позволить себе грубость, что-то скрывал от коллег, но пьянства и прогулы были непростительными поступками даже для него самого. Когда они присели, академик ещё раз спросил незваного гостя:

– Ты всё ещё хочешь продолжать этот провальный проект?

– Почему провальный? У нас почти всё вышло, осталось только немного доработать модель, и получатся просто идеальные человечки.

– А может не стоит. Большой ли твой вклад в развитие мировой науки? Кто-нибудь оценит это по достоинству в будущем? Какое отношение имеет этот аттракцион к изобретениям или открытиям?

– Вообще-то, моё изобретение... Да, могу и так выразиться... Оно уникально для нашей эпохи. Я думаю, вы читали фантастов или смотрели такое кино конца прошлого столетия. Нам пророчили столько новых вещиц на это время и где всё это? Прогресс замедляется с каждым десятилетием, и, причём во всём мире. Возможно поэтому Мистер Плам меня и заценил, - возмутился Камушкин.

– Если прогресса нет нигде, то ничего страшного в этом нет - мы просто не будем выглядеть отсталыми на чьём-то фоне.

Женя не мог оторвать удивлённый взгляд от профессора в течение секунд десяти. Но после всё же решился спросить прямо:

– Вы себя сейчас нормально чувствуете. Это же наш шанс заявить о себе миру, что тут в России...

– Та ничего заявлять не нужно!
– громко перебил собеседника Жабковский, - Не забывай, что права на эту всю авантюру принадлежат мне, и я могу отменить её по собственному желанию.

–

Просто взять и так и убрать? Но как же? Они ведь живые существа, хоть и маленькие, но наделённые разумом и свободой воли. Наоборот, нужно позаботиться о том, чтобы с ними всё было в порядке.

– Ты решил поиграть в Бога?
– На этот раз академик встал во весь рост и гневно посмотрел на коллегу, - та иди почитай Библию, узнаешь там, что грех, а что не грех! Ты уволен, всё!

Хотел Камушкин возразить или спросить, давно ли его авторитет стал таким религиозным, но понял, что это бесполезно. На душе было больно, и хотелось просто удалиться прочь и обдумать всё в одиночном месте. И через несколько мгновений так и сделал: ушёл и не попрощался.

Академик сначала чувствовал себя бодро как никогда, после такой моральной победы то. Но после того, как почувствовал боль в груди, сел на диван, встряхнул головой и глубоко вздохнул, пытаясь привести в норму своё самочувствие.

На следующие утро, когда уже все недуги прошли, а сам Савелий Александрович хорошо выспался, он отправился как раз к дому науки. Первым делом нужно было предупредить персонал о том, что сам создатель этих "зверушек" уже вряд ли появится, а если и придёт, то его нужно было просто не пускать.

Сотрудники сами долго не позволяли начальнику входить в комнату с вольером, объясняя технику безопасности и прочее, а некоторые интересовались судьбой Жени. Но к концу обеденного перерыва, Жабковский добился разрешения посетить "зверинец".

Однако на том конце пути его уже ждали: воспитательница успела всех гномиков собрать в одном месте и предупредила о прибытии нового хозяина. Он же сделал лицо подружелюбнее и поприветствовал своих "питомцев":

– Добрый день, жители этого сказочного острова, не хотите ли поприветствовать своего нового хозяина?

У каждого из этих маленьких созданий в голове вертелись собственные мысли. В основной своей массе бытовало удивление, да и только. Геркулес забыл о вчерашнем разговоре, Тао переживал за сбывшиеся опасения, а Мальвина опасалась за судьбу своего любимого.

Неужели все эти циклы, ночные походы дали такой вот результат? Не мог принять эту ситуацию наиболее странный, но и наиболее одарённый из них. В маленькой головке билось желание выразить свой гнев, высказав новому повелителю всё, что накопилось за последнее время.

Неподалёку лежал камешек, и сам же бунтовщик незаметно даже для себя, быстро схватил его и пульнул в сторону новоиспечённого бога. Но что мог сделать лилипут против Гулливера - даже стекло не поцарапалось.

Но это была взаимная слежка, о чём сам Тао и не подозревал. Жабковский давно приметил этого стоящего в особом положении гномика, и даже не удивился такому вот поступку, но разозлился.

Не желая показывать свой гнев, он стоял как вкопанный. Вспомнив уроки театрального кружка ещё в студенческие годы, решил сыграть на публику: