Жанна Д'Арк, Орлеанская Дева
Шрифт:
1. Снижение уровня физической и интеллектуальной активности.
Это совершенно неприменимо к Жанне. Вспомним, что говорят о ней ее современники. Ее паж Луи де Кут вспоминал спустя много лет, что она проделала свой первый поход, не снимая лат, к которым у нее не было никакой привычки, и даже провела в них ночь. Персеваль де Буленвилье, советник и камергер короля Франции и герцога Орлеанского, королевский сенешаль, в своем знаменитом письме, о котором мы уже говорили в первой части книги, пишет, что Жанна «претерпевает неслыханно тяжкие труды, а когда носит оружие, показывает такое упорство, что день и ночь в течение шести дней может непрерывно оставаться в полном вооружении». Совершенно потрясающая физическая
То же самое касается ее интеллекта. Вспомним, с какой ясностью ума Жанна отвечала на сложнейшие и хитроумные вопросы богословов в Пуатье и Руане. «Говорит она мало и выказывает чудесный ум», — пишет о Жанне все тот же де Буленвилье.
2. Замкнутость и нелюдимость.
Довольно трудно назвать девушку, к которой приходило множество людей за помощью и поддержкой, и которая для каждого находила ласковое слово, которая не оставалась равнодушной к самой маленькой беде самого маленького человека, замкнутой и нелюдимой. Девушкой со «смеющимся лицом и глазами, часто полными слез» Жанну запомнил де Буленвилье. «Ее любила, можно сказать, вся деревня», — вспоминал на процессе Реабилитации Жан Моро из Домреми. Люди обычно не очень-то любят замкнутых и нелюдимых.
3. Агрессивность.
Этот вопрос я уже достаточно исследовала в очерке «Оклеветанная Жанна». Однако повторюсь — Жанна не была агрессивна. «Добрая, простая и мягкая», — вспоминает о Жанне ее подруга детства Овиетта. «Добрая, простая и мягкая», — говорят о ней на разные лады и другие жители Домреми на процессе Реабилитации. В пылу сражений Жанна не перестает скорбеть о гибнущих воинах — как о французах, так и об англичанах. Повторно приведу здесь показания Луи де Кута о поведении Девы после битвы при Патэ: «К концу дня я застал ее там, где рядами полегли мертвые и умирающие. Наши солдаты смертельно ранили английского пленного, слишком бедного, чтобы заплатить выкуп. Жанна издали увидала это злое дело; она примчалась туда вскачь и послала за священником, а сама положила голову умирающего врага к себе на колени и старалась облегчить ему последние минуты нежными словами утешения, как сделала бы родная сестра, — и слезы сострадания струились по ее лицу».
Да и самих сражений Жанна старается по возможности избегнуть, отправляя во вражеские лагеря письма-ультиматумы, в которых призывает англичан вернуть французам ключи от занятых городов и заключить мир: «Я сначала просила противника об установлении мира, а если мира не хотели, я готова была сражаться», — скажет Жанна перед лицом руанского трибунала. Ее «военные действия» носят характер вынужденных, она всеми силами души не желает кровопролития, но чувствует себя обязанной помочь своей стране. Находясь на поле битвы, она брала знамя в руку, «чтобы не убить кого-нибудь», а мечом только защищалась и отражала удары.
4. Изменчивое (часто негативное) отношение к близким людям.
Этот пункт также невозможно применить к Жанне. Постоянство ее отношения к людям (и не только близким) просто поразительно. Достаточно вспомнить, что даже перед угрозой костра на кладбище Сент-Уэн Жанна защищала предавшего ее Карла VII: «Что же касается моих слов и поступков, то в них не повинен ни король, ни кто-либо другой. А если в них и было что дурное, то в ответе за это только я». По свидетельству брата Мартена, проповедник воскликнул: «О дом Франции! До сих пор ты не знавал чудовищ! Но теперь ты обесчещен, поскольку доверился этой женщине, колдунье, еретичке и суеверной». Тогда Жанна перебила его, крикнув: «Не смей говорить о моем короле,
5. Бедность содержания мышления, нелогичность рассуждений, обрывы мыслей.
Никакого отношения к Жанне эти симптомы не имеют. Логика Жанны — железная, ее рассуждения поражают самых маститых схоластов, а язык Жанны вызывает восхищение. «Эта девица говорила очень хорошо, — скажет о ней пожилой дворянин из окрестностей Вокулёра Альбер д'Урш и добавит: — Я бы очень хотел иметь столь достойную дочь». Клирики в Пуатье также будут вспоминать, что она отвечала им «с великой мудростью, как хороший богослов».
6. Расстройства восприятия реального мира.
Жанна всегда адекватно оценивала ситуацию и события окружающей ее действительности, реагируя на них точно и молниеносно. Никаких сомнений в этом не может быть хотя бы на том основании, что она была прекрасным полководцем и хорошо разбиралась в политической ситуации того времени.
7. Сниженный эмоциональный фон.
Неприменимо к Жанне. Ее эмоциональный фон, скорее, повышенный. Ее чувствительность и склонность к слезам описывали и герцог Алансонский, и все тот же де Буленвилье, и другие. Однако не следует рассматривать эти частые слезы, как некую патологию. Ни нравственный, ни светский кодекс того времени не предписывал благовоспитанным людям сдерживать свои эмоции. Плакали много, плакали все — не только женщины, но и мужчины — считая «дар слез» добродетелью.
8. Нарушение внимания и восприятия.
Опять не о Жанне. Свою способность брать себя в руки и концентрироваться в самых тяжелых условиях Жанна доказала в заточении, когда после бессонных ночей и психологических унижений, которым она подвергалась в своей камере, могла часами отвечать на вопросы суда, не сбиваясь, не путаясь, попутно решая теологические головоломки и отводя нелепые обвинения. Пожалуй, не каждый человек, привыкший думать о себе, как о психически здоровом, способен переносить такие нагрузки.
9. Неспособность разграничивать внутренний и внешний мир.
Это очень важный пункт. Большинство психиатров признают ультимативным критерием психического здоровья отношение индивида к реальности.
«Наиболее важной характеристикой шизофрении является нарушение контакта с реальностью. Шизофреники испытывают наибольшие трудности при различении фантазии и реальности. Их мышление алогично и бессвязно, ассоциативная активность при этом нарушена. На это наслаиваются бредовые расстройства. Помимо дефекта мышления, они не могут интерпретировать внешние события из-за нарушенного восприятия».
Вне всякого сомнения, Жанна была способна отделять явления внешнего мира от своих внутренних переживаний. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить о том, что уже с тринадцати лет имея мистические переживания, она, тем не менее, упорно, в течение четырех лет скрывала от окружающих то, что с ней происходит. Вообще об этих сокровенных переживаниях Жанны мы знаем крайне мало. Жанна относила их к своей интимной, внутренней зоне, и в нашем распоряжении сейчас имеются лишь некоторые свидетельства о ее озарениях, оставленные соратниками Жанны, и кое-какие ее собственные слова, записанные в протоколах допросов. При чтении этих скудных сведений у меня возникает ощущение того, что Жанна старалась говорить об этом как можно меньше, только по необходимости, даже тогда, когда в ее интересах было всячески афишировать эту сторону своей жизни.