Жаркая осень в Акадии
Шрифт:
Правда, здесь, в Новом Свете, все обстояло не так строго. К тому же в последнее время мсье Жером в разговорах со мной все чаще стал расспрашивать о моих связях при дворе императрицы Елизаветы Петровны. Его интересовало все – и кем я был в те времена, когда императрица еще и не мечтала о престоле, кого я знал из нынешних вельмож, словом, могу ли я рассчитывать на дворянство и высокий чин, если вернусь в Россию. Наверное, он хотел убедиться, что его родственница в случае, если она станет моей супругой, займет достойное место при дворе императрицы. Эх, мсье Габен, если бы вы только знали, насколько близко я был знаком с цесаревной Елизаветой. Только я никому об этом никогда не расскажу.
Кроме того, француз интересовался теми русскими, с которыми я имел дело. Его, как человека военного, весьма интересовало, как они ухитрились разгромить большой отряд англичан. О людях из России, которые, как ходили слухи, намеревались объединить всех недовольных властью англичан и изгнать подданных короля Георга из захваченных французских владений, здесь говорили много, но кто такие эти загадочные русские и что они собираются делать после того, как победят британцев, никто толком не знал.
Возможно, мсье Габена все это интересовало как офицера, имеющего немалый боевой опыт. А возможно, здесь присутствовал и несколько другой интерес. Как я успел убедиться, этот француз был не похож на обычного «человека меча». Он неплохо разбирался в политике, мог здраво рассуждать о том, что происходит в мире. Мсье Жером не раз говорил, что война между Англией и Францией, которая давно уже велась в Новом Свете, вскоре разгорится и в Европе, и что в нее будут втянуты почти все страны Старого Света. И майору очень бы не хотелось, чтобы в этой войне французы сражались против русских.
– Поверьте мне, – не раз говорил мсье Жером, – я каждый день молю Господа нашего, чтобы мы не оказались врагами. Не мы с вами, друг мой, а наши народы, которые, как подданные своих монархов, послушно исполняют их повеления.
– А вы не думаете, что мы можем быть в грядущей войне не врагами, а союзниками?
– Можем, но все будет зависеть, как я уже сказал, от воли наших монархов.
– Да, но союз России и Франции смертельно опасен для Англии, – я пристально посмотрел на майора, который вертел в руках какую-то безделушку.
– Это так, – согласился мсье Жером и пристально взглянул на меня. – И потому для меня весьма интересно то, что здесь, в Новом Свете, русские вместе с французами уже воюют с британцами. Эх, как жаль, что ни в Париже, ни в Петербурге про это еще никто не знает.
– А вы уверены в этом? – спросил я.
– Нет, не уверен, – майор с сомнением покачал головой. – Хотя… Слухи порой распространяются быстрее молнии. Вполне возможно, что они уже пересекли Атлантический океан.
– Да, может быть, вы и правы, – ответил я, – но слухи остаются слухами. А серьезные люди, которые решают судьбы своих держав, предпочитают иметь дело не со слухами, а с точными сведениями.
– Вы правы, – кивнул майор. – Только мне почему-то кажется, что в Париже уже известно о том, что произошло в здешних краях. Только вот как решит наш король? Его величество не всегда самостоятельно принимает важные решения.
Мсье Габен огорченно взмахнул рукой и замолчал, о чем-то задумавшись.
Часть III. Глазомер, быстрота, натиск [96]
10 ноября 1755 года.
Атлантический океан. Борт корвета флота короля Людовика XV «Сен Бернар»
96
Суворов Александр. Наука побеждать.
Пьер де Риго, маркиз де
Наконец-то на небе вновь появилось солнце после двух дней кромешного ада. Огромные, как собор Нотр-Дам, волны, сильнейшие ветра, дождь, идущий не только сверху, но и параллельно земле, то есть морю, и заливающий мою каюту сквозь щели в ставне…
В какой-то момент ветер неожиданно стих, и я сделал большую ошибку – открыл тяжелую створку, закрывавшую иллюминатор. Сияло солнце, истошно кричали чайки, дождя почти не было, и я подумал, что шторм кончился. Но тут снова неожиданно подул сильнейший ветер, и пол каюты затопило. Не знаю уж, каких усилий нам с моим верным слугой Сильвестром стоило захлопнуть ставню и закрыть задвижку… Потом мне рассказал капитан Дюмонт, что там, где было ясное небо, находился «глаз урагана» – самый его центр.
К счастью, наш корвет «Сен-Бернар», названный так в честь святого Бернарда Клервоского [97] , с честью вышел из этого испытания, потеряв лишь одну из трех мачт. Но еще во время шторма мы оторвались от четырех фрегатов эскорта, сопровождавших нас. Где они, не знал никто, хотя мы надеялись, что и они сумели пережить этот страшный шторм, пришедший с юго-запада, и мы их непременно увидим если не по пути в Луисбург, то в самом этом порту – именно там было назначено место рандеву. Оттуда «Сен-Бернар» должен будет отправиться к устью Святого Лаврентия в сопровождении двух фрегатов, а потом – уже один – по реке в Квебек, в мой родной город – и родной город моей супруги, Жанны-Шарлотты де Флёри Дешамбо, ставшей маркизой де Водрёй-Каваньял.
97
На французском название корвета пишется «Saint Bernard», но конечное d не читается.
Познакомился я с ней в Луизиане, куда меня его величество король Людовик XV назначил губернатором в далеком 1742 году. Она рано вышла замуж и рано овдовела, после чего весьма успешно занялась коммерцией – для дворянки в метрополии такое считается постыдным, но в колониях подобное было в порядке вещей. Несмотря на то, что она была старше меня на пятнадцать лет, я влюбился в нее с первого взгляда, и мы вскоре поженились. Хоть злые языки и утверждают, что я сделал это из-за ее денег, это не так – жалованья губернатора мне вполне хватало, чтобы жить и ни в чем себе не отказывать. Единственное, о чем я сожалею – так это то, что у нас не может быть детей, ведь уже тогда ей было пятьдесят девять лет…
Четыре года назад она поделилась со мной своей сокровенной мечтой – встретить свой семидесятый день рождения в метрополии. И годом спустя, после того как я передал все дела моему преемнику Луи Билуару, мы отправились в Гавр, а оттуда в Париж. К моей радости, Жанна-Шарлотта сразу же была принята при дворе, и если ее отношения с Марией Лещинской, супругой его величества, были достаточно доброжелательными, но не особенно близкими, то с мадам де Помпадур она очень быстро нашла общий язык.
Я же не большой любитель придворных интриг, и мне хотелось заняться хоть чем-то полезным, но все мои прошения к его величеству хоть и принимались благосклонно, но не приводили ни к какому результату. Но в один прекрасный апрельский день супруга мне сказала, что меня хочет видеть мадам де Помпадур. Я не знал, чего ожидать, но официальная фаворитка короля – хотя, как мне рассказала супруга, любовницей она уже не являлась – достаточно быстро взяла быка за рога: