Жаркие ночи в Майами
Шрифт:
Он снова замолчал, оглядывая комнату, чтобы убедиться в том, какое впечатление производят его слова. Все согласно кивали. Выражение лица сахарного барона также говорило о том, что он не забудет оказанной ему маленькой услуги. Адвокат семейства Арагон сиял. Лайза выглядела подавленной масштабом своей личной трагедии.
— Так что позвольте мне сообщить вам, что, по согласованию с отделом медицинской экспертизы и прокурором округа, решено квалифицировать происшествие как несчастный случай, в котором никто не виноват, и мне остается только добавить, что я глубоко сожалею о том, что этот ужасный случай произошел.
Джонни Росетти подумал, что самое
Лайза встала, глубоко вздохнула, по ее телу пробежала дрожь. Сквозь слезы проглянула улыбка, как теплое солнышко сквозь тучи. Она обернулась к капитану из отдела убийств. Лайза знала, чего от нее ожидают. Теперь пришло ее время сыграть свою роль в не выраженной словами и нигде не записанной сделке, которая была только что заключена.
— Позвольте мне просто поблагодарить вас от всего сердца, поблагодарить замечательную полицию Майами и особенно капитана Эрнандеса, который так напряженно и вдумчиво работал, расследуя это дело, и тем не менее всегда был настоящим рыцарем, добрым и внимательным в эти ужасные для меня часы. Я вернулась в Майами потому, что всегда любила это место, а люблю я его потому, что здесь живут такие замечательные люди, как вы, капитан…
Капитан Эрнандес сиял. Позднее его показали по двум местным телевизионным программам новостей. Газета «Геральд» собиралась дать о нем очерк, репортеры кружили вокруг него, как голодные акулы, был уже телефонный звонок от программы «Ночные новости Эн-би-си». Капитан Эрнандес действительно вел себя с Лайзой Родригес как рыцарь, добрый и внимательный, потому что с самого начала этого расследования видел в нем возможность продвижения по службе. Хуан Эрнандес, человек, умеющий держаться, оказавшись в центре внимания, мужчина, знающий, как вести себя с дамой, которую обожает вся испаноязычная Америка. Избиратели не забудут этот случай. Конечно, в настоящем правовом государстве расследования не заканчиваются так быстро. Но дилер всего лишь дилер, а жена дилера всегда считалась его сообщницей. В служебном журнале Эрнандеса в графе «Несчастный случай» — а, вполне вероятно, это действительно был несчастный случай — он хотел бы видеть такие дела почаще.
— И еще я хотела бы сказать, — продолжала Лайза, — как я сожалею, что этот милый юноша по воле случая оказался замешан во все это, и… Хосе, спасибо.
Лайза улыбнулась ему. Хосе ответил ей взглядом рабского восхищения. Лайза почувствовала себя лучше. Раскаяние, если оно имело место, растаяло. К черту их всех! Это ее бенефис! Конечно, остальные участники спектакля подыгрывали ей, как всегда, но все прошло отлично. Это единственный способ увериться, что ты победитель, а победа оправдывает борьбу, тяжелый труд, боль. Толстяк полицейский заработает на ее славе повышение по службе. Балованный богатый мальчишка получил возможность рассказывать своим внукам, как он однажды имел в любовницах супермодель, и все это ценой паршивой моторки. И даже его отец, бросающий на нее исподтишка похотливые взгляды, попытается получить свое. Лайза готова держать пари на месячный доход, что не пройдет и недели, как этот слизняк-мультимиллионер позвонит ей и будет предлагать
Потому что здесь, в этой комнате, находился ее старый дорогой друг Джонни. Джонни никогда не насиловал ее в джакузи, но он приучил ее к кокаину, когда ей было четырнадцать, а когда она вошла во вкус, то стал подсовывать ей героин. Он держал ее за руку и показывал, как колоться, а когда она была на пределе, фотографировал ее в таких позах, что их нельзя было бы включить даже в пособие по сексуальным извращениям, которое она однажды прочитала. Она выкарабкалась из этой выгребной ямы вопреки его гипнотическому влиянию и, укладывая кирпич за кирпичом, выстроила свою карьеру, пока не оказалась недосягаемой ни для кого, в безопасности своей крепости из денег и славы.
Всю свою жизнь она извлекала уроки. Люди всегда пакостят тебе, даже те, кого любишь. И если ты позволишь, мир будет творить с тобой невообразимые гадости. Единственное спасение — стать сильной. Тогда тебя не только оставят в покое, но и будут кланяться и лизать твои ноги, а ты будешь ходить между ними, как богиня, и пить из чаши мести. Ее отчим заплатил за то, что изнасиловал ее. Ее мать отправилась в ад за то, что вышла за него замуж. Хосе стал сообщником убийцы и потерял свою лодку за то, что назвал ее крестьянкой. Теперь пришел черед Джонни. О да, так оно и есть, теперь его черед!
Лайза подошла к нему.
— Спасибо, что приехал, — сказала она.
Непохоже, чтобы она на самом деле была так уж благодарна, подумал Джонни. Росетти снова почувствовал, как какие-то насекомые ползут по его спине. Он с подозрением посмотрел на Лайзу.
— Я рад, что все кончилось благополучно. Видит Бог, девочка, ты заставила нас поволноваться. Ужасное событие, ужасное… — добавил он.
— Да, — отозвалась она. — Кое-кому крупно не повезло, верно?
Лайза знала, что он знает. Она знала также, что он знает, что она знает, что он знает.
И она знала, что он ничего не сможет доказать.
— Послушай, Лайза, мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз. Ты не поверишь, когда услышишь, что случилось.
— Хорошие новости?
— Самые лучшие.
— Нет, — сказала она, — лучшие уже позади.
Улыбка приоткрыла ее безукоризненные зубы. Росетти эти зубы показались могильными памятниками ее родителям.
Капитан полиции направлялся к ним. За ним следовал адвокат Арагонов. Росетти не мог далее терпеть.
— Мне позвонил Дон Бланкхарт и предложил тебе контракт на два года с «Уитни энтерпрайзис». Точно не знаю, но он может принести пять миллионов или даже больше. — Джонни отступил на шаг, чтобы посмотреть, как она воспримет такую бомбу.
Лайза склонила голову набок и улыбнулась.
— Пять миллионов долларов, — сказала она наконец, потом повернулась и сделала пируэт на каблуках, прищелкивая пальцами. — Ха! Пять миллионов долларов!
— Разве это не замечательно?
— Это замечательно, замечательно… для меня.
— Для нас, — поправил ее Росетти. Семьдесят пять процентов лучше, чем пятнадцать, но и пятнадцать процентов — это не какая-нибудь мелочь, особенно если учитывать, что работать-то будет Лайза.
— Нет-нет, Джонни, это замечательно для меня, но совсем не замечательно для тебя.
— О чем ты говоришь?
— Я ждала подходящего момента, чтобы сообщить тебе, Джонни, и, знаешь, я думаю, что сейчас именно такой момент.