Жаркое лето Хазара (сборник)
Шрифт:
После увольнения, как считала Тоты незаконного, она попыталась попасть на прием к хякиму велаята через его помощника.
Но помощник вежливо отказал: "Босс сейчас очень занят и не сможет принять вас. Вы зайдите к его заместителю!"
Сорвалась и ее попытка поговорить с хякимом по телефону. Только после этого она догадалась, что и хяким велаята оказался среди тех, кто поддерживает действия городского головы, недовольного поступками ее отца.
Поняв, что хяким велаята ей не помощник, она обратилась к высшему руководству своей системы.
Женщина, занимавшая
Но прошло почти полмесяца, а оттуда, ни слуху, ни духу. Теперь упорно молчала и женщина, которая в прежние времена чуть ли не каждый день названивала ей, справлялась о здоровье и делах, а потом с удовольствием вспоминала шашлыки из рыбы и устраиваемые в ее честь приемы. Тоты, все еще не потеряв надежды, по-своему расценила это молчание. "Наверно, министр где-нибудь за рубежом с визитом находится, а может, у него еще какие-то неотложные дела", — успокаивала она себя.
Люди, хорошо знавшие Тоты, ее решительный и независимый характер, который она унаследовала от отца, были уверены, что без боя она не сдастся и обязательно добьется своего.
Это было как раз то время, когда мстительный хяким города, ненадолго притихнув, опять поднял голову и с новыми силами взялся уничтожать своих противников.
И снова пошли слухи: "Говорят, людям опять будут вручать уведомления о сносе дачного поселка". Теперь Тоты каждый раз, отправляясь на дачу, готовилась к тому, что там ее будет ждать такая бумага.
Порывшись в сумке, она достала ключи от дома. Шторы были задернуты, поэтому в доме было темно.
Тоты пошарила по стене, нашла выключатель и щелкнула им. Комната озарилась ярким светом. Тоты прилегла на отцовском диване и вытянула ноги, чтобы немного отдохнуть с дороги. Раньше она все время приезжала сюда на машине, поэтому усталости не знала, теперь же чаще всего ей приходилось идти пешком, и она, отвыкшая от этого, быстро уставала.
Отдохнув немного, Тоты вышла во двор и с удовольствием вымылась в летнем душе, на крыше которого стояла бочка с нагретой солнцем водой. При виде темных кругов вокруг сосков, она улыбнулась, вспомнив недавний случай с внуком — сыном младшей дочери. Дочери не было дома, малыш стал плакать и она, чтобы успокоить его, склонилась над люлькой и хотела дать ему свою грудь. Но ребенок оттолкнул ее грудь ручонкой, как бы говоря: это не мамина.
"Ну, поплачь тогда, пока мама не появится, тебе это пойдет на пользу, голос разовьешь, ведь все сарыки музыканты и певцы!" — сказала Тоты, ей ничего не оставалось, как терпеть ор малыша и ждать прихода его матери. При воспоминании о внучонке по телу ее каждый раз разливалась теплая волна.
Из душа Тоты вышла посвежевшей. Но мысли о внуке все еще не покидали ее.
Однажды Тоты взяла внука из люльки, как врач хотела осмотреть его, и понесла в удобное для этого место, но дочери показалось, что мать держит ребенка неловко, и она крикнула:
— Мама, не урони малыша! — дочь резко вскочила с места и потянулась за ребенком.
— А тебя кто носил на руках, пока ты росла? — с ироничной улыбкой спросила мать.
Тоты, у которой когда-то был точно такой же случай, правильно поняла свою дочь. Тоты и сама, когда ее старшая дочь была младенцем, точно также воскликнула, увидев, как ее мать держит ребенка, ей тогда показалось, что мать может уронить девочку.
— Мама, ты же уронишь ее!
На лице матери изобразилось возмущение: "Сиди уж, а кто за твоими братьями смотрел? Ты что ли?"
Тоты до сих пор со стыдом вспоминает, как она выразила матери недоверие.
Внучек, росший не по дням, а по часам, был хорошеньким.
Его хотелось брать на руки и тискать, тискать в объятиях любви.
Собираясь на дачу, Тоты снова вспомнила о Хасаре.
Вернее, теперь она постоянно думала о нем. Пока был жив отец, они довольно часто виделись, и она привязалась к нему.
Когда Хасар был рядом, она чувствовала себя уверенной, защищенной. Тоты считала Хасара достойной парой для себя и втайне мечтала о том, что когда-нибудь они будут вместе.
В последнее время она видела Хасара только на поминках по отцу. На таких мероприятиях особо не поговоришь, поэтому их встречи были короткими.
Их тянуло друг к другу, оба это чувствовали и были готовы к более тесным отношениям, однако обстоятельства складывались не совсем так, как того хотелось Тоты. Хасар ничего не говорил ей о своих чувствах, не делал никаких попыток сблизиться, ну а Тоты как женщина не смела первой идти навстречу.
Ей казалось: прояви она большую инициативу, Хасар может неправильно понять ее, а то и вовсе оттолкнет: "Товарищ студентка, ты меня неправильно поняла, я смотрю на тебя как преподаватель на студента, а еще меня связывает с тобой моя дружба с твоим старым отцом…"
Но сегодня, собираясь в дачный поселок, Тоты твердо решила встретиться с Хасаром. Она надела узкое коричневое платье, обтягивающее ее и подчеркивающее все достоинства фигуры, которое очень шло к ее лицу.
Кроме печали, затаившейся в глубине ее красивых глаз, больше ничего не напоминало о трауре, который она носила по отцу.
Рассыпанные по плечам волосы она собрала в красивый узел и прихватила заколкой, на немного загорелое лицо нанесла легкий макияж, и теперь не была похожа на ту Тоты, которая так долго не снимала с головы черный траурный платок.
Как ни старалась Тоты держаться, жизнь ее день ото дня становилась тяжелее. Но она может стать еще хуже, если учесть, что из-за поступка отца осталась без работы, а значит, и без заработка. Иногда она ловила себя на мысли, что, может, в поисках заработка ей податься в Россию или в Турцию, без денег ей долго не протянуть, а до пенсии еще очень далеко. Она постоянно думала о том, как выйти из сложившейся ситуации.
Тоты открыла окна и проветрила дом. Прошлась по комнатам, проследила за порядком в них.