Жаркое лето в Берлине
Шрифт:
— Что в этом удивительного, — сказала мать. — В Австралии произошло столько замечательных событий, не мудрено, что он забыл свое прошлое.
И она, положив руку на его колено и слегка пожав его, улыбнулась сыну своими любящими глазами. Но румянец уже сбежал с лица Стивена. Он опустил глаза на ковер, и морщина снова прорезала его лоб.
Мать вопросительно взглянула на Ганса. Он встал.
— Хочешь посмотреть котят, Энн? — шепнула она. Энн с восторгом отнеслась к этому предложению и вышла с Гансом из комнаты.
— А теперь, — сказала мать, — я хочу передать вам нечто такое, чего я никогда не могла бы доверить почте.
Одна ее рука покоилась на плече Джой, другой она держала Стивена под руку.
Они вошли в ее просторную спальню с балконом, выходящим в сад.
— Открою вам тайну, но прошу вас, никому об этом ни слова. — Она отодвинула в сторону висевшую на стене картину, за которой скрывалась дверка небольшого сейфа.
Джой с интересом наблюдала.
— Мне кажется, — сказала она, — будто я участвую в киносъемке какого-то исторического фильма!
— Мне и самой от этого не по себе, — заметила мать. — Этот сейф установил отец моего мужа еще задолго до того, как я поселилась в этом доме. Но сейф современной конструкции. Меня пугает мысль, что может настать время, когда мне понадобится срочно вынуть что-нибудь отсюда, а я забуду шифр.
Она открыла дверцу сейфа и, вынув серебряный ларец для драгоценностей, поставила его на стол. Ларец был с резьбой тончайшей работы и усыпан бирюзой. Джой пришла в восхищение от подлинного произведения искусства.
— Старинная вещь, — сказала мать. — Ларец вывезен прадедом, Стивена из Запретного Города при разгроме Пекина во время боксерского восстания, но мне приятнее вспоминать о его подлинном происхождении.
Открыв ларец, она вынула массивное кольцо с печаткой и протянула его Стивену. — Перед смертью твой дед завещал тебе это кольцо. Носи его и помни о своем дедушке. Он был достойный человек.
Стивен взял кольцо и надел его на палец.
— Достойный человек! Всем хорошим, что есть во мне, я обязан ему и тебе.
— А это вам! — И она надела на руку Джой браслет тонкой работы, усыпанный изумрудами. — Это браслет моей матери. А вот и серьги к нему. Не зная, любите ли вы зеленый цвет, я сомневалась, понравится ли вам браслет. Когда я еще девочкой училась в Англии, существовало поверье, что зеленый цвет приносит несчастье. Я была обрадована, увидев вас в зеленом костюме.
— А вот здесь кое-что для моей маленькой Анны. Я сама ей это подарю. А другой возьмите для Патриции. — И она положила на стол два растягивающихся золотых браслета.
Джой хотела поблагодарить, но, к своему удивлению, не могла сказать ни слова. Какой-то клубок застрял в горле. Она молча коснулась губами щеки старой женщины.
Мать крепко прижала ее к себе и, глядя ей в лицо, сказала:
— Не вам благодарить меня, это я должна благодарить вас: вернув моего сына к жизни, вы продлили мою жизнь.
На ее глазах блеснули слезы. Поставив ларец в сейф, она закрыла дверцу, повернула ручку и водворила картину на прежнее место.
— А теперь я, пожалуй, немного отдохну до ужина. Я нынче много волновалась.
У двери Джой обернулась: Стивен крепко обнял мать, как и при их встрече.
И когда он вошел вслед за Джой в комнату, глаза у него были подозрительно красными, и, прежде чем заговорить, он громко высморкался, но Джой и виду не подала, что она это заметила.
Глава IV
Когда в первые дни Джой, ступая по толстым, с нелепым узором коврам, заглушавшим все звуки, проходила по просторным коридорам и широким лестницам, мимо портретов, с которых глядели предки фон Мюллеров, среди картин в позолоченных рамах, изображавших охоту на оленей и кабанов, и натюрмортов, на которых окровавленные фазаны и зайцы соседствовали с розами, она чувствовала себя маленькой девочкой, впервые пришедшей в школу. Но Берта настолько вошла в роль «старого друга» и так основательно ознакомила ее с обычаями и распорядком жизни их семьи, что особняк фон Мюллеров постепенно раскрыл Джой свои объятия и признал ее членом своей семьи.
— Этот дом выстроен моим прадедом, — объясняла Берта, указывая с гордостью на портрет родоначальника фон Мюллеров, занимавший почти всю стену в холле. — Большой был человек! После его смерти особняк перешел к деду. А когда умер дед, особняк унаследовал мой отец. Теперь у нас электрическое освещение, центральное отопление, а ванные комнаты и кухни уже после войны перестроены по последнему слову техники. И все же наш дом в основном все тот же, каким он был при жизни прадеда.
Обстановка, кроме гостиной моей матери и ваших апартаментов, сохранилась в неприкосновенности. Ковры в холле, коридоре и на лестницах при реставрации особняка года три тому назад пришлось выткать новые.
Они переходили от одного портрета фон Мюллеров к другому. На своих потомков, священнодействующих за трапезой, взирал их дед. Рядом с ним Карл, который должен был воссесть на престол фон Мюллеров, в военной форме, красивый и высокомерный. Он смотрел на противоположную стену гостиной, где висел портрет другого фон Мюллера, столь же высокомерного, в островерхой каске времен первой мировой войны.
— Вас может удивить, что здесь нет портрета моего отца? Отец приказал повесить здесь эти портреты, чтобы они вечно напоминали нам о том, что Карл героически пал под Сталинградом. Все эти годы мы также не забывали, что Хорст — брат отца — умер смертью героя в тысяча девятьсот шестнадцатом году.
Глядя на портреты этих двух людей, одинаково юных и одинаково надменных, слушая разглагольствования Берты во славу прошлого, Джой испытывала неловкость. И, когда они в молчании вышли из гостиной, она вздохнула с облегчением. На мгновение она ощутила холодную дрожь, так как ей почудилось, что эти две тени прошлого, одетые в военную форму, маршируют позади них.
— А вот и библиотека прадеда, — сказала Берта, открывая обитую кожей дверь в мрачную, с дубовой панелью комнату, спертый воздух которой был насыщен запахом бесчисленных сигар, выкуренных за столетие. — Тут все сохранилось так, как было при жизни прадеда, — пояснила она, показывая на полки с книгами в кожаных переплетах, производивших впечатление, что до них никто и никогда не дотрагивался. — Тут история Германии со времен Священной Римской империи. Великие военные походы Фридриха Второго, Клаузевица, Бисмарка. А вот и портрет его отца. Эта единственная вещь, если не считать поставца, которого здесь не было во времена прапрадеда.