Жаркое лето в Берлине
Шрифт:
— So?
От удивления у Хорста брови поднялись, когда он произнес это выразительное «So!» Отцовское «Ах!» в комментариях не нуждалось.
— Да, да! Отец говорит, что среднему немцу не хватает инициативы. Он относит это свойство за счет наследия гитлеровской эпохи. Возможно, когда-нибудь вы к нам приедете, поговорите на эту тему с отцом.
— С большим удовольствием.
Хотя на столе лежали серебряные щипцы, Хорст раскалывал орехи своими сильными белыми пальцами, не отрывая пристального взгляда от Стивена.
Джой видела, что Стивен зол. Но что творилось с Хорстом, ей было не ясно. Кровь, как и у отца, внезапно приливала к его лицу, но он улыбался, показывая свои ослепительные зубы. Чему было приписать эти приливы крови, выпитому вину или вспышкам гнева, она не знала.
Она чувствовала, что между братьями скрытая вражда, словно заряженный током провод, и ей хотелось понять, что было тому причиной. Но бесполезно было вторгаться в семейные распри, суть которых всегда остается тайной для постороннего. Но, что бы там ни было, она должна просить Стивена взять себя в руки и не портить их отдыха. Было очевидно, что Хорст, как старший, с детства усвоил привычку дразнить младшего брата, а Стивен, сохранив чувствительность юности, невольно становился жертвой легкого хорстовского остроумия, выставляя себя в неприглядном свете.
После рыбного блюда Хорст спросил:
— Скажи, какую продукцию выпускает твоя фабрика?
— Фабрика не моя. Она принадлежит отцу Джой. А если тебя это в самом деле интересует, скажу: мы изготовляем все виды счетчиков и измерительных приборов, начиная с самых простых, кончая самыми сложными. В подробности вдаваться бесполезно, ты не поймешь. Техникой ты никогда не увлекался.
Хорст засмеялся не без иронии.
— Ну и память же у тебя! Ты так долго отсутствовал, я думал, что ты уже нас совсем забыл.
— Напротив, я все помню.
Хорст замолчал, разделываясь с цыпленком и испытующе поглядывая на Стивена. Покончив с цыпленком, он откинулся на стуле и спросил:
— Много ли рабочих на фабрике у отца Джой?
— Около семисот человек.
— So! Раз тебя назначили управляющим, ты, стало быть, действительно постиг искусство управлять людьми.
— Я научился работать с людьми. Таков мой подход к делу!
Джой смутилась и умоляюще прошептала:
— О, Стивен, дорогой мой, почему ты ведешь себя каким-то задирой?
— А-а! Демократия в действии. И тебе это пришлось по вкусу?
— Весьма.
— Удивительно! Скажи по совести, что тебя в этом привлекает? Меня интересует этот вопрос с чисто академической точки зрения.
Стивен положил руку на стол, откинулся на спинку стула и с напускным безразличием, играя бокалом с вином, наблюдал отражение света в хрустале.
— Во-первых, меня привлекает то, что у австралийцев гораздо меньше расистского бреда. У них также есть своя ксенофобия, но корни ее не идут столь глубоко. Закон не допускает, чтобы человек из-за своей национальности терял работу, а тем более жизнь.
— So-o! — Хорст, вызывающе растягивал это слово, склонив набок голову, рот его искривился в улыбке.
Стивен осушил бокал, поставил его на стол и, подавшись вперед, посмотрел ему прямо в лицо.
— Во-вторых, там нет этого отвратительного пресмыкательства перед генералами, чинами и разными боссами, которым все вы здесь заражены.
Хорст кивнул головой. Он слушал с преувеличенным вниманием, улыбка сходила с его лица.
Взгляд Стивена скрестился с его взглядом.
— И последнее, далеко не самое маловажное: они ненавидят милитаризм.
В глазах Хорста загорелся огонек, он стиснул зубы. Потом деланно засмеялся.
— Ты, знаешь ли, напомнил мне некоторых серьезных американских профессоров, из молодых, которые читали здесь лекции во время кампании по денацификации.
Стивен торжествующе улыбнулся.
— Вот об этом ты должен знать больше, чем я.
Конец обеда проходил в молчании.
Очищая персик, Хорст снова обратился к своей излюбленной манере дразнить брата.
— Воображаю, ты стал превосходным экспертом по урегулированию забастовок, господин управляющий! Ведь австралийские рабочие большую часть времени бастуют.
— Твоя обычная страсть — все преувеличивать! Или эти сведения ты почерпнул из газет?
— Из газет. Но это и так все знают. Ведь в этом одна из причин, почему наши промышленники так неохотно вкладывают свои капиталы в австралийские предприятия.
— Видите ли, мы и без этого отлично обходимся, — вставила Джой, давая Стивену время остыть.
— У тебя неверные сведения, — резко сказал Стивен. — Если бы ты потрудился заглянуть в серьезные журналы, то узнал бы, что в Англии, Франции, даже в Италии и Америке рабочие бастуют не меньше, чем у нас.
— Ты меня удивляешь.
— Я мог бы удивить тебя больше, рассказав еще кое о чем.
Хорст вкратце перевел их разговор отцу и, выслушав ответ старика, кивнул головой.
— Полагаю, что на фабрике у отца Джой забастовок совсем не бывает?
— Да еще как бывает!
— So! И как же вы относитесь к забастовкам?
— Мы считаем это неизбежным атрибутом производственных отношений между рабочим и предпринимателем.
— И каким путем вы упорядочиваете эти взаимоотношения?
— Путем переговоров.
— И всегда выигрываете?
— Нет, не всегда.
— Стало быть, в вашей демократии имеются изъяны?
— Но ее преимущества превышают недостатки.
Отец встал, что означало: обед окончен.
Глава VI
Гостиная матери Стивена казалась Джой каким-то благодатным островком, затерянным в море фон Мюллеров. Власть фон Мюллеров с пресловутой чистотой крови оставалась за пределами этой комнаты с занавесами цвета ивы и элегантной мебелью в стиле XVIII века, обитой старинной серебристо-зеленой материей; тут все дышало покоем.