Жаворонки ночью не поют
Шрифт:
Уроки физики
Он появился в школе вскоре после зимних каникул. Первой его увидела Рита, выхватила своим цепким взглядом из толпы десятиклассников, вышедших во двор на большой переменке. Мороз в конце января немного ослаб, и ребята стояли в пиджачках или небрежно накинутых на рубашки куртках. Он был в свитере, который выделялся ярким желтовато-коричневым пятном. На нём-то и остановила взгляд Рита, которая от нечего делать обозревала школьный двор. Только что
Рита быстро потёрла ладонью стекло и пристально всмотрелась в лицо парнишки. Ребята стояли недалеко от окна, но с правой стороны небольшой лестницы, ведущей к входу, и Рите пришлось сильно склонить голову набок, чтобы получше рассмотреть обладателя свитера. То, что раньше она его никогда не видела, стало ясно с первого взгляда. Остается установить, кто такой. Рита нередко действовала по первому побуждению, но не побежишь же расспрашивать десятиклассников — засмеют. Однако любопытство просто распирало её, она толкнула уткнувшуюся в книгу Зойку и протяжно сказала:
— Ты по-о-смо-о-три, ка-а-ко-ой…
— Кто? — спросила Зойка, не отрываясь от физики.
— Да вон, в свитере! Новенький, наверное.
— Новенький?
Зойка подняла отсутствующие глаза на подругу. Рита нетерпеливо тряхнула головой, снова глянула в окно и увидела, что новенький отделился от компании и пошёл к лестнице.
— Да брось ты жевать эти формулы! — с досадой сказала Рита. — Посмотри скорее, а то уйдет!
Зойка без особого интереса глянула в окно. Двор, такой чистый от свежевыпавшего снега утром, теперь был затоптан. Мальчишки из младших классов носились по двору с воинственными криками. Зойка смотрела на них и никак не могла увидеть того, на кого указывала Рита: она ужасно боялась, что физик её спросит, и все её мысли путались среди недоученных формул.
— Да не туда же смотришь! — Рита дернула Зойку за руку. — Вот же, вот! На факира похож.
Зойка повернула голову и наконец-то увидела высокого, твердо шагавшего паренька в свитере из верблюжьей шерсти. В его фигуре и походке чувствовалась сила уверенного в себе человека.
Парнишка уже приблизился к двери и был метрах в трех от окна, около которого стояли девушки. Прежде чем он вошел, Зойка успела ещё раз взглянуть на него. В его лице действительно было что-то необычное. Может, это ощущение возникло от того, что он сдвинул слишком четко очерченные брови и слегка прищурил большие удлиненные глаза?
— Апо-о-лло-о-он! — протяжно, как это умела только она, восхитилась Рита.
— Ничуть не похож, — меланхолично возразила Зойка. — У Аполлона были голубые глаза, белокурые волосы, а у этого…
— Ой, какая разница! — сказала Рита. — Такой же красивый. Ведь правда, красивый? Бе-езу-умно!
— Ничего себе, — не поддержала её восторга Зойка.
— Да ты что! Совсем от физики отупела. Да у нас таких отродясь не было!
— Взрослый какой-то, — не очень определённо высказалась Зойка.
— Ну и что? Он же с десятиклассниками стоял, там уже все взрослые. А мне вообще нравятся вот такие,
— А как же Паша?
— Ой, Паша! Друг детства — и больше ничего.
— Друг детства — это не «ничего», это очень много.
В коридоре раздался звонок.
— Ой, я пропала! — спохватилась Зойка и снова уткнулась в учебник.
Мимо, направляясь к своей парте, прошел Паша.
— Ты что, не выучила? — спросил он Зойку.
— Ужасно боюсь, — ответила она, не поднимая головы.
Учитель физики Федор Николаевич Кирьянов, сутуловатый, медлительный, уже тяжело шагал к столу.
Кирьянов раскрыл журнал и с минуту водил ногтем по фамилиям, выбирая «жертву». Как видно, не найдя там подходящей, он поднял своё неспокойное лицо и стал выискивать её непосредственно среди учеников. У Зойки даже руки заледенели от томительного ожидания, а сердце, казалось, остановилось. Длинный палец Кирьяна (как называли его между собой учащиеся) уже нацелился на неё. И тут раздался голос Паши:
— Федор Николаевич, какую задачу я нашёл!
— Задачу? — палец Кирьяна дрогнул и чуть согнулся, но всё ещё нацеливался на Зойку.
— Да, в журнале. Там очень интересно применяется закон Ома.
— Решил?
— Пытался… Не успел, — схитрил Паша.
— Иди к доске, — Кирьян опустил палец.
Зойка перевела дыхание. Когда отвечает Паша Марков, это надолго. Вокруг одного физического явления он нагородит столько, что только они с Кирьяном и могут разобраться.
На этот раз задача была такой длинной и сложной, что Кирьян частенько застывал с самым приятным выражением лица. Когда Паша умолк, учитель вынул из кармана большие круглые часы, цепочку от которых, наверное, давно потерял, и, взглянув на циферблат, понял, что только-только успеет объяснить новый материал. Зойка расслабленно слушала его — «гроза» пронеслась мимо, и ей теперь было легко.
— Говорила же тебе: не спросит, — шепнула Рита. — Трусишка ты.
Кроме способностей к точным наукам, самым замечательным у Паши было его необыкновенное терпение. Не только в классе, но и во всей школе и даже, наверное, в городе не было человека, который сумел бы вывести его из равновесия.
Он родился в одном месяце с Ритой, всего на десять дней позже, что она, однако, использовала при каждом удобном случае, категорически изрекая: «Слушайся старших!» Дома их стояли рядом, семьи дружили из поколения в поколение, и, само собой разумеется, Рита и Паша росли, как родные.
В ноябре сорок первого им исполнилось по шестнадцать. Паша знал Риту как никто другой, и всё же не смог бы сказать, какая она: красива ли, умна, добра или зла. Он никогда над этим не задумывался — не было необходимости. И своё отношение к ней никак не определял, «слушался старших», да и всё. С первого класса носил её портфель в школу и обратно, на перемене доставал из ранца два яблока, себе и Рите, подолгу дожидался её, когда она после уроков ещё болтала с подружками у школьных ворот. Рита воспринимала всё это как должное, положенное ей по какому-то неписаному закону. И Паше никогда не приходила в голову мысль о том, что можно всё изменить, — ему это было просто не нужно.