Жажда искушения
Шрифт:
— Господи, я же сама с собой разговариваю! — Она замолчала, остановившись на пороге склепа. — Но мне нужно разговаривать хотя бы с самой собой, так я по крайней мере не услышу, если заговорят покойники, — прошептала она.
Тоненький луч лунного света, выйдя из-за облаков, осветил внутренность склепа. Это оказалось помещение примерно десять на десять футов, где на разных уровнях были захоронены в стенах несколько поколений Мэннингов.
Большинство надгробных плит было вскрыто, внутри виднелись гробы, некоторые были
Клочок бумаги? Это здесь Джина оставляла свои послания? Тайному любовнику?
Энн сделала шаг в глубину склепа. Листок бумаги или то, что там было, внезапно исчезло. Энн прошла дальше.
Вдруг она почувствовала у себя за спиной какое-то движение и резко развернулась. В этот момент что-то тяжелое обрушилось на могильную плиту, просвистев в дюйме от ее головы. Энн шарахнулась в сторону, потом нырнула вниз, уворачиваясь от чего-то, что рассекало воздух, словно дубинка.
Бросившись назад, к дверному проему, она выскочила наружу и стремглав помчалась по дорожке.
Луна снова ушла за облака.
Энн продолжала бежать и кричать, потом споткнулась и упала. Она попала на низкое, сломанное надгробие и почувствовала что-то у себя под подбородком. Когда она нащупала предмет рукой, ее охватила дикая паника.
Кость. Человеческая кость! Берцовая?
Энн вскочила на ноги и, забыв о том, что может покалечиться, бросилась, не разбирая дороги, в сторону, потом в другую. Вскоре она потеряла всякую ориентацию. Луна проглянула сквозь облака, и тут Энн остановилась, как громом пораженная.
Прямо перед ней стояла фигура в черном плаще с капюшоном. Поначалу она не могла разобрать лица, потому что человек наклонил голову.
Потом он медленно поднял ее.
Перед Энн стоял Жак Морэ.
У нее вырвался крик ужаса.
— Нет, нет, пожалуйста! — задыхаясь, произнес он.
«Что — пожалуйста?» — Энн в страхе повернулась, чтобы бежать в другую сторону, и уткнулась в кого-то еще.
Тут уж она закричала и заметалась так, словно рой демонов гнался за ней.
— Энн! — услышала она голос Джона где-то поблизости.
Нет, если Джон сейчас приблизится к ней… Впечатавшись в стену из живой плоти, остановившую ее бешеный бег, Энн подняла лицо.
— Энн! Это Марк, остановись!
— Марк? — слабо прошептала она.
Со всех сторон к ним сбегались люди. Все еще прижатая к Марку, Энн оглянулась. Здесь был Джон.
И Хэрри Дюваль.
С соседней дорожки сюда же подходил Джимми Дево.
Все они остановились как вкопанные, уставившись друг на друга.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — строго спросил Марк.
Энн попыталась освободиться от его рук.
— А что… что вы здесь делаете? — подозрительно обратилась она к нему самому. За ее плечом стоял Джимми Дево, которому она тоже
— Что значит — что я здесь делаю? — Марк повернулся к Джимми. — Жака поймали?
— Должно быть, ребята взяли его, пойду проверю, — ответил Джимми.
— Жак? — удивленно спросил Джон, глядя на Марка. — Вы приехали сюда, потому что знали, что Жак будет здесь?
— Мы собираемся задержать его по подозрению в убийстве Элли Трейнор, она же — Джейн Доу, — объяснил Марк. — Секретарь Жака сообщил нам, где его можно найти в ночь полнолуния, — добавил он. — А вы сбежали от моих ребят, которые за вами следили в больнице, Джон.
— За мной кто-то следил? — с невинным видом переспросил Джон.
— А вы! — сказал Марк, крепко сжимая Энн за плечи. — У вас здравого смысла меньше, чем у глупого ребенка!
— Эй! — вступился за Энн Джон.
— Вы-то что здесь делаете, черт вас возьми?
— Пытаюсь расследовать убийство, поскольку полиция с этим не справляется! — сухо сообщила ему Энн.
— Пошли, — сердито скомандовал Марк. — Мы все отсюда уходим.
Как они и предполагали, такси, чтобы ехать обратно, им не понадобилось.
Их увезли на полицейских машинах.
В участок.
Жак Морэ, признавший, что участвовал в ритуальных жертвоприношениях на кладбище, но отрицавший какое бы то ни было свое отношение к убийству Элли Трейнор, был помещен в камеру, по крайней мере на ближайшие сутки, пока ему не предъявит обвинение окружной прокурор. Джон, Хэрри Дюваль и Энн сидели в комнате, где не было ничего, кроме стола и нескольких стульев, и пили кофе, пока наконец к ним не вернулся Марк.
Сложив руки на груди, он прислонился к стене.
— Вы первый, Дюваль. Что вы делали на кладбище?
Хэрри пожал плечами:
— Я слышал о ритуалах, которые кое-кто отправляет там в ночь полнолуния. Не далее как сегодня вечером рассказывал о них Джону. Я подумал: раз он главный подозреваемый в деле об убийстве Джины, он имеет право знать это. А потом я заволновался: вдруг он бросится на кладбище и его жена за ним? И пошел, чтобы помочь им, если понадобится.
— Джон?
— Вы слышали, что сказал Дюваль? Мне терять нечего, Лакросс. И я пытаюсь найти хоть что-то, прежде чем вы потащите меня в тюрьму. Если, конечно, вы не считаете, что Жак Морэ убил обеих женщин. У меня-то петля все еще на шее?
— У нас ни на кого нет пока достаточных улик, — ответил Марк. — И ваша кровь на Джине все еще очень осложняет ваше положение. Но зачем вы потащили на кладбище Энн, подвергнув ее страшной опасности? Я задерживаю всех вас за вторжение на кладбище в неположенное время.
— Пустая трата денег налогоплательщиков, вам не кажется? — заявил Хэрри.
Марк, казалось, его даже не слышал. Он неотрывно смотрел на Энн.
— Тюрьма может оказаться самым безопасным для вас местом, — заметил он.