Жажда ночи
Шрифт:
Впервые после той равнины, что-то пробилось сквозь странную усталость и опустошенность, которая овладела ей.
И это заставило одобрительное рычание перекатываться в груди ее любимого.
Наконец, отсмеявшись, с удовольствием, которого еще пяти минут назад не испытывала, Рина откинулась на удобную спинку кресла, обтянутого кожей темного, насыщенного цвета мореного дуба, и провела по обивке рукой. Материал казался чуть шершавым под чувствительной кожей ее ладоней, пористым, излучающим тепло…
Прикосновение
Глаза Сирины скользнули взглядом по доске, инкрустированной клетками нефрита более светлого, молочно-зеленого оттенка, и улыбка снова появилась на ее губах.
Рина покачала головой и чуть крепче прижалась щекой к ладони Михаэля, который все еще ласкал, согревал ее кожу.
Непроизвольно, но она поддалась на провокацию, принимая тонко рассчитанный вызов Михаэля в игре, и попалась в ловушку его разума.
Но все равно, даже проиграв партию в шахматы - Рины смеялась.
Ей было весело. Впервые за последние несколько суток.
Положив поверх его руки свою ладошку, она повернулась и нежно поцеловала открытую ладонь Мастера, испытывая восторг, когда он оскалился в рычании, на дерзкую ласку ее язычка, приправленную острым, едва ощутимым царапанием.
Продолжая улыбаться, Сирина тряхнула головой, словно сбрасывала остатки той скованности и изможденности, доставшейся ей от Кали, того смертельного холода, который богиня не забрала со своим уходом, и осмотрелась, впервые замечая все, что окружало ее.
Столик, за которым они сидели, играя в шахматы, стоял на открытой террасе, ограниченной кованной, витой оградой, каждый вензель которой - был произведением искусства, и определенно, вышел из-под рук мастера в ковальном деле.
А там, за пределами этой террасы, раскинулся ночной Париж, огромный, таинственный, необъятный. Чуть скованный первым зимним морозом и разгоряченный подогретым вином.
В воздухе витал аромат кофе и круассанов, вина и приправ.
И казалось, что все городские рестораны соревновались за преобладание в этой странной мешанине запахов, которая, тем не менее, была удивительно гармоничной.
Но не этот запах манил ее, будоража все ощущения, заставляя раздуваться тонкие ноздри.
Не заметив этого, Сирина плавно поднялась со своего кресла и облокотилась на металл ограды, вглядываясь в праздничное мигание огоньков гирлянд на деревьях, в неспешные, прогуливающиеся силуэты пар на улочках и проспектах под их балконом.
Она видела огромный сверкающий огнями ажурный абрис Эйфелевой башни, будто парящей над Парижем в темноте, но и не этот архитектурный шедевр позапрошлого века притягивала ее.
Несмотря на то, что над городом давно опустилась ночь, ей было так хорошо видно струение алой, горячей крови по сосудам, под тонкой кожей всех этих, смеющихся или грустящих людей. Рина слышала
Сирина откинулась назад, ощущая, как близко подошел к ней Михаэль, и с наслаждением, непередаваемым удовольствием, потерлась о его горячее, твердое тело. Упиваясь тем, что так полно чувствовала его. Радуясь, что слышит довольное урчание и резкий вдох такого могущественного Мастера, разделившего с ней свою вечность.
Она откинула голову, упираясь затылком в его плечо, и медленно провела язычком по нижней губе, увлажняя ее. Дразня вампира. Упиваясь видом языков багрового пламени, которое взметнулось в ночи его взгляда.
– Я проголодалась, - низко, хрипло прошептала она, сильнее вжимаясь своей попкой в его бедра.
Сильные, длинные пальцы обхватили ее хрупкие обнаженные плечи, чуть поглаживая, лаская.
И с раскатистым урчанием, Михаэль склонился ниже, позволяя ее губам скользнуть по его коже.
– Я рад, что мне не пришлось заставлять тебя, милая, - он нежно, но властно обхватил ладонью затылок Рины, прижимая голову девушки крепче, когда ее клыки погрузились в его плоть.
– Мне не хотелось доходить до принуждения. Но я бы сделал это, если бы ты еще сутки игнорировала свои потребности, малыш…
Его губы коснулись ее макушки, и Мастер замер, упиваясь ощущением удовольствия от ее глотков. Таких аккуратных, и таких соблазняющих, превращающих его кровь в жидкую лаву, воспламеняющих его тело.
– Ты поразил меня, Михаэль, - она нежно поддела своего любимого, пробегая язычком по его коже, чтобы закрыть маленькие ранки от своих клыков.
– Столько дней ждать, пытаясь дать мне шанс прийти в себя самостоятельно…
Сирина легко вздохнула, ощущая, как растекается по ее венам горячая кровь, будоража все чувства, насыщая ее стремлением к действию.
Руки Михаэля, мягко скользя по ее плечам, растирали кожу, ускоряя этот процесс.
Он никак не прокомментировал это замечание Рины. Но девушка прекрасно знала, что ему дорогого стоило сдержаться и не заставить ее питаться еще вчера.
Впрочем, все эти дни, Михаэль удерживался невероятным контролем, памятуя о том, как его вмешательство всегда задевало ее.
Этот Мастер, за четыреста лет достигший небывалой мощи в своем мире; привыкший повелевать жизнями и смертных, и вечных; считающий само собой разумеющимся то, что с ним считались все - каждый день, каждое мгновение, которое проводил с Сириной, менялся, учась быть внимательным, уважать ее право на собственное мнение. Даже на то, что могло казаться ему вредным…
Она оценила это.