Жажда ночи
Шрифт:
Идиотской.
Он осторожно опустил руки, укладывая скрипку на место, и резко разжал пальцы, роняя смычок на пол, от протяжного, наполненного страданием, стона, раздавшегося с кровати.
В мгновения ока, Древний оказался на своем прежнем посту, падая на колени, всматриваясь в черты Лилианы.
Она выгнулась, сжимая руки в кулаки, заметалась по постели, а потом, тихонько захныкав, свернулась в клубочек.
Холод ужаса, отчаяния, пробежал по его позвоночнику, сковывая все внутренности Древнего льдом, заставляя кровь останавливаться в его венах.
Он усилил ее муку.
Единожды сорвавшись, поддавшись помешательству разума, он умножил мучения, и без того, разрывающие Лилиану на части.
Не позволяя себя вздохнуть, Тео уронил голову на кулаки, закрывая глаза и проклиная все, чем он являлся.
– Ты ужасно играешь, серьезно, - тихий, прерывистый шепот, был больше подобен шелесту крыльев порхающей бабочки, чем голосу его любимой. Но Теодорусу показалось, что он оглох от этого хриплого звука.
– Никогда не захотела бы учиться игре, будь ты первым, кого я услышала, - Лилиана тихо, прерывисто всхлипнула.
А Теодорус… он понял, что не в состоянии поднять лицо, не может открыть глаза и узнать свой вердикт в слепых очах и обескровленных губах Лилии.
Древний вампир замер, уткнувшись лицом в простыню, рядом с кулачком любимой, и постарался собраться с силами…
– Теодорус?
– хриплый шепот любимой прозвучал для него самой сладкой музыкой.
И только сейчас, Древний осознал, что потерял надежду не только на ее прощение, но и на то, что Лилиана очнется.
Но если осуществилось это…
Возможно ли?
Ладонь, покрытая едва образовавшимися шрамами, шершавая от корочек на медленно заживающих ссадинах, легко коснулась его лба, отводя волосы вампира. Тонкие, дрожащие пальцы коснулись крепко сомкнутых век.
Он так и не смог открыть глаза. Словно бы был самым последним из всех трусов.
– Ты обиделся?
– в ее голосе появилась настороженность.
– Прости. Но это, в самом деле, была… не самая ординарная игра на скрипке, - в хриплом голосе Лилианы появились лукавые нотки.
– Может нам обоим стоит брать уроки у Шена? Правда, не уверена, что в ближайшие дни у меня выйдет нечто лучшее, чем твоя увертюра.
Словно задумавшись над этим, она отняла свою ладонь от его кожи.
Он не выдержал.
Она над ним подшучивала…?!
Тео не понимал, что тут происходило. Всего его опыта, определенно, было катастрофически мало, чтобы понять, что, черт побери, творится?!
Вампир открыл глаза и уставился на Лили.
Она отвернулась от него, словно осматривая комнату. Но он знал, что она прислушивалась к тому, что происходило, в то время как одна ее ладошка скользила по второй, ощупывая раны. Лилиана скривилась, будто эти прикосновения причиняли ей боль.
Что ж, в это, он мог поверить.
– А почему здесь так тихо?
– Лилиана попыталась приподняться, но со слабым стоном уткнулась в подушки, подтягивая колени почти к подбородку.
Ее голос… он был неуверенным.
Она боялась его…
Осознание раздавило его, но Древний отринул опустошение.
Что ж, Тео готовил себя к этому. По крайней мере, она не завизжала от ужаса, и не забилась в угол кровати, при одном звуке
Это уже было невообразимо много.
Он пропустил ее вопрос, как не самый существенный в это мгновение.
Аккуратно опустившись рядом, Тео поддался неистовому желанию прикоснуться к любимой. И оперся на изголовье постели, склоняясь над Лилией. Осторожно провел ладонью по ее плечам, затылку.
– Тебе больно, драгоценная?
– он не знал, остались ли внутри нее ощущения того, что она пережила разумом.
– У меня все тело затекло, словно я неделю не шевелилась.
Лилиана попыталась выпрямить ноги и, судя по вздоху, снова скривилась. Но так и не повернулась к нему, уткнувшись лицом в подушку.
У Тео появилась странная мысль. Такая, от которой у тысячелетнего вампира едва не пропала способность ясно мыслить.
– Медовая, - он осторожно отвел ее ладони от голеней и сам принялся нежно поглаживать ноги Лили, восстанавливая кровообращение.
– Ты помнишь, что случилось?
Это было бы слишком прекрасно. Не то, что могла сотворить Кали…
– Ты на меня сердишься?
– Лилиана осторожно повернула голову, так, будто краем глаза пыталась подсмотреть его реакцию.
И он понял, что она все помнила. Но, по какой-то причине, реагировала совершенно непредсказуемо для тысячелетнего вампира
– За то, что я сделала? Я…, просто…, - Лилиана облизала губы.
Теодорус резко выдохнул, пораженный ее вопросом.
Опустошенный тем, что она так думала. Так говорила об этом. Приравняла свою жертву к чем-то, не имеющему никакого значения. Сравнила это с какой-то мелочью…
– Сержусь?!
– он разжал пальцы, лишь для того, чтобы подхватить ее на руки, устраивая на себе, чтобы ничто не мешало больше смотреть ему прямо в льдисто-голубые, незрячие глаза Лилианы.
– О, да! Я сержусь, драгоценная!
– голос вампира перекатывался рычанием, которое он так долго сдерживал.
– Я беснуюсь, потому что, не достоин и минуты твоих мук, а ты согласилась на вечность. Я в ярости, потому что нет ничего, что стоило бы и секунды твоего дискомфорта. А ты приняла столько боли. И я в ужасе…, я боюсь…,- он наклонился, прижимаясь своими губами к щекам Лилии, нежно, с безграничным обожанием целуя ее тонкую, почти прозрачную кожу, под которой, так слабо струилась кровь по артериям.
– Что больше никогда не увижу твоей улыбки. Потому что, теперь, ты в полной мере осознала, какого монстра вернула к жизни. Недостойного твоего света…
Он умолк, настолько крепко прижимая ее к себе, что вероятно, делал дыхание любимой - проблематичным.
Но стоило пальцам вампира ослабить захват лишь на толику, как Лилиана, ввергая Тео в недоумение, обхватила ладони мужчины, понуждая, вновь, держать ее крепче.
– Я имела полное представление о том, кто ты, когда просила, чтобы ты остался со мной той ночью, в ванной, - руки Лили скользили по его предплечьям, плечам, скользнули на шею, и легкий вздох удовольствия сорвался с ее губ, когда израненные ладошки погрузились в его волосы, перебирая пряди.
– И никакая боль в мире не сможет изменить того, что ты - являешься моим светом…