Жажда смерти

Шелестов Кирилл

Вместе с секретарями в штабе на постоянной основе трудились около тридцати человек. Это удовольствие, включая оклады сотрудников, аренду, командировочные и прочее, стоило приличных денег. Поскольку речь шла о его любимом детище, Лисецкий поначалу не собирался экономить, но когда сумма ежемесячных расходов превысила запланированную цифру и перевалила за триста тысяч, он поневоле сделался бережливее и даже уволил нескольких работников из организационного отдела, набранных про запас.

Проходя коридором, губернатор с удовольствием заглядывал в каждый кабинет,

бодро здоровался с сидевшими там людьми, спрашивал про настроение и шутил. Народ при его появлении расплывался в улыбках. Лисецкого здесь любили.

На лестнице его встретил начальник штаба Михаил Баранов, сорокалетний темноглазый здоровяк, весивший за сто килограммов, отставной полковник ВВС с грубым обветренным лицом и короткой прической. Во всем штабе только он да его заместитель, тоже из бывших летчиков, были родом из Уральска. Все остальные являлись москвичами. К началу кампании Лисецкий намеревался откомандировать сюда из губернии еще человек десять. Своим он все-таки доверял больше.

— А я к вам из Совета Федерации сбежал, — радуясь как школьник, поведал Лисецкий, пожимая Баранову руку. — Ну, как у вас дела?

— Да скорее бы уж настоящая работа началась! — загудел в ответ Баранов. — В целом-то неплохо, но надоело с этими бумажками возиться. Письма пенсионерам рассылать. Плакаты эти готовить. Давайте хоть митинги начнем организовывать. Народ на улицы выводить! Вон коммунисты каждый день демонстрации устраивают. А мы что, хуже, что ли? Тысяч сорок запросто выведем. Пол-Москвы перекроем.

— В драку рвешься? — весело подмигнул Лисецкий. Боевой настрой начальника штаба ему нравился.

— Да мы все рвемся! — ответил Баранов. — Сколько же можно в засаде сидеть?!

— Погоди-погоди, — похлопал его по плечу губернатор. — Навоюемся еще. Пока рано, время не пришло.

Баранов вздохнул.

— Там эти журналюги собрались уже, — проворчал он, произнося слово «журналюги» с заметным отвращением.

«Журналюгами» он именовал всех тех, кто работал по идеологической линии. Не любить их у Баранова были свои основания. Именитые московские «политтехнологи», как они себя называли, употребляя недавно вошедшее в моду слово, ломили несуразные цены и просили за свою работу от тридцати тысяч долларов в месяц — стоимость двухкомнатной квартиры в Уральске. Сам Баранов, к слову, получал десятку и считал это неслыханным везением.

Правда, именитых специалистов его стараниями в штаб не нанимали, но и те, кто здесь трудились, получали немало. Причем, в отличие от Баранова, питавшего к Лисецкому собачью преданность и ни минуты не сомневавшегося в выдающихся качествах губернатора, все эти технологи и идеологи относились к своим обязанностям с крайним цинизмом, в победу не верили ни одной минуты, и о кандидате, то есть Лисецком, высказывались в кулуарах непочтительно. У Баранова давно чесались кулаки разобраться с ними по-свойски, и он даже просил об этом Лисецкого. Но тот ему настрого запрещал.

— Мулла-то не приехал еще? — спросил Лисецкий.

— Опаздывает, — неодобрительно проворчал Баранова.

«Муллой» между собой

они называли Рифата Назимова, который возглавлял небольшую общественную организацию с пышным титулом «Евразийский союз мусульман». Этот «Евразийский союз» Лисецкий надеялся влить в свою будущую партию, о чем и вел с Назимовым переговоры.

Они поднялись на второй этаж, где в просторной комнате за светлым пластиковым столом уже дожидалось несколько человек. Лисецкий обошел всех, поздоровался за руку, скинул пальто на спинку свободного стула и занял почетное место во главе стола. Баранов втиснулся рядом, справа от губернатора. Несколько стесняясь своих габаритов, Баранов сутулил широкие плечи и наклонял голову.

— С чего начнем? — задорно спросил Лисецкий, обводя взглядом собравшихся.

Чтобы не расхолаживать штабистов, он не рассказывал им о плане договориться с президентом о своем выдвижении в качестве его спарринг-партнера. Избирательную кампанию они должны были подготовить ему с нуля, так, как если бы он шел один, без всякой административной поддержки.

— Давайте с партий! — тут же подал голос непоседливый Киршбаум, отвечавший в штабе за идеологический фронт.

Киршбаум был из тех юрких личностей, которые вечно крутились в правительстве, Государственной думе и Совете Федерации. Он был ровесником Лисецкого, седовласый, болтливый, читал в Московском университете лекции по социологии и уверял, что перешел к губернатору прямо от Ельцина, который без советов Киршбаума давно бы загнулся, как и Горбачев.

— С партий так с партий! — одобрил Лисецкий.

— К нам готовы примкнуть еще либеральные социалисты и христианские демократы, — с воодушевлением заговорил Киршбаум. — Они официально зарегистрированы. Говорят, что есть отделения в регионах. Я лично встречался с руководителями. Нормальные ребята. Вполне вменяемые. Просят по сотне сразу и последующую помощь. Мне кажется, разумные условия. Будут принимать участие во всех наших мероприятиях. За это они денег не требуют. Им ведь тоже важно засветиться...

— Сколько всего у нас набирается? — спросил Лисецкий.

— Уже четырнадцать партий и общественных организаций, — самодовольно ответил Киршбаум. — Как только мы объявляем о создании «Голоса регионов» с вами во главе, они, соответственно, начинают в прессе и на местах кампанию в нашу поддержку.

— Да какие-то уж они больно маленькие! — с сожалением заметил Баранов и покрутил над столом своими огромными ручищами. — Не разглядишь их. Прямо карлики.

Кто-то из журналистов засмеялся.

— Смех смехом, а очень даже мощный блок получается! — обиженно возразил Киршбаум.

Лисецкий улыбнулся.

— Насчет карликов ты зря, — добродушно заметил он Баранову. — Надо же с чего-то начинать. Четырнадцать партий — это звучит. А там, глядишь, подтянутся и те, что побольше. Демократы, например. Может, и Черномырдин примкнет, когда нашу силу почувствует. А какая ему, в сущности, разница? Я готов сохранить ему Должность премьер-министра.

— Ну, так что мне им отвечать? — спросил Киршбаум.