Жажда смерти

Шелестов Кирилл

И тут зазвонил телефон. Это был Савицкий с новостями о Сырцове.

— Виктор! — рявкнул Храповицкий и тут же осекся, стиснув зубы.

Я тоже сразу подумал на Виктора.

С включенными сиренами, ничего не видя в двух метрах впереди себя, мы гнали до города так, что один из автомобилей охраны вылетел на обочину. Останавливаться мы не стали.

Забросив Лену домой, мы тут же помчались в спорткомплекс, куда обещал подтянуться Савицкий. Он должен был что-то выяснить у сотрудников милиции.

Ни женщин, ни музыкантов

здесь уже не было, хотя накрытые столы все еще красовались посреди помещения. Вася и Виктор находились в разных углах, как боксеры, только что закончившие раунд. То ли они только что поссорились, то ли вообще не разговаривали, что, в общем-то, было понятно, если Васю терзали те же подозрения в отношении Виктора, что и нас с Храповицким.

Вася выглядел убитым. Забившись за барную стойку, он то залезал на высокий, привинченный к полу табурет, то спрыгивал с него, делал несколько шагов и вновь возвращался.

Виктор, надутый, красный и непривычно потерянный, стоял у окна, обхватив руками плечи, словно ему было холодно. При виде нас он шагнул к Храповицкому, видимо, желая что-то объяснить. Но не успел.

Храповицкий прыжком рванулся ему навстречу. С рычанием он сгреб его за грудки и дернул так, что тот еле удержался на ногах.

— Это ты?! Ты устроил? — сиплым от ярости голосом выкрикивал он, продолжая его встряхивать. — Говори, ты?

— Да не я это! Не я! — орал на него в ответ Виктор. От толчков Храповицкого у него лязгали зубы. — Да пусти ты, мать твою! Дай мне слово сказать!

— Врешь! — прошипел Храповицкий. — Давно ты хотел нашей крови попробовать! Троглодит гребаный!

Меня поразило, что Виктор даже не сделал попытки оттолкнуть его или защититься. Он вообще не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо ладонями. Я кинулся к ним и повис на шефе, мешая им начать драку. Храповицкий вырывался и норовил бортануть меня плечом.

— Отвали! — хрипел Храповицкий мне в лицо. — Пошел вон! Не лезь, кому говорю!

— Вася, ты что расселся? — кричал я. — Да помогай же, черт бы тебя побрал!

Мне наконец удалось оторвать шефа от Виктора и волоком дотащить до кресла. Мы вместе повалились на си-Денье.

Виктор, обмякший и растрепанный, сделал шаг назад и прислонился к стене. Затем нашарил в кармане брюк сигареты, закурил, сделал несколько шумных затяжек и вдоль стены съехал вниз. Он уселся на ковре, подобрав колени и задрав подбородок, ни на кого не глядя.

— Володя. Вася. Андрей, — устало и раздельно произнес он. — Я обращаюсь к каждому из вас. Думайте что угодно. Делайте что хотите. Но это не я!

— Тогда кто? — подал голос Вася из-за барной стойки. Несмотря на мои призывы, он так и не сдвинулся с места. — Кто, скажи! Ты же тогда предлагал его прикончить. Забыл?

Храповицкий тоже не верил Виктору. Все еще тяжело дыша, он сбросил пиджак и злобно швырнул его на пол. Такое обращение с вещами было ему совершенно не свойственно.

Что

касается меня, то, глядя на Виктора, я впервые заколебался. Он был из тех людей, которые любили хвастаться тем, о чем другие предпочитали молчать. Если бы взрыв Сырцова был делом его рук, он бы не стал отнекиваться. Тем более что все подозрения сходились на нем и его попытки отпереться смотрелись довольно глупо. Однако Васин вопрос висел в воздухе: если не Виктор, то кто?

Следующие полчаса протекли в томительном молчании, если не считать односложных дежурных реплик.

— Да куда же подевался этот чертов Савицкий! — не выдержав, жалобно заскулил Вася. — Сколько можно тут изводиться?!

— Ты сейчас не в худшем положении, — холодно оборвал его Храповицкий.

Он имел в виду, что пока Вася треплет нам нервы здесь, Сырцов умирает в реанимации. Или уже умер. Мы не знали ничего определенного о его состоянии.

— Какая жуткая смерть! — опять завелся Вася. Видимо, начав говорить, он уже не мог остановиться. — Валяться на улице, как пес бродячий! Найдут — не найдут. Подумать только!

Он передернул плечами и обхватил лоб ладонями.

— Не каркай! — отозвался Виктор. — Может, еще выкарабкается!

Я бросил на него быстрый испытующий взгляд, но он сделал вид, что не заметил. Так за этот вечер было уже не впервые.

2

Наконец появился Савицкий. Вася взметнулся с дивана.

— Ну что с ним? — бросился он к Савицкому. — Как он? Жив?

Виктор тоже приподнялся. Храповицкий прокатил желваки по скулам, но промолчал и остался сидеть.

— Пока живой, — сухо ответил Савицкий. — О состоянии здоровья точных сведений еще нет.

Его взгляд упал на стол, ломившийся от еды, к которой мы даже не притронулись.

— Позвольте я себе воды налью, — попросил он. — А то перенервничал так, что в горле сухо.

Он дождался торопливого кивка Храповицкого, шагнул к столу и, игнорируя бокал с вином, который протянул ему Виктор, до краев наполнил стакан минеральной водой.

— И в милиции был, и в прокуратуре, — продолжал он в перерывах между глотками. — В больницу, правда, не пустили. Там все оцеплено ОМОНом. Вход только с разрешения начальства. Его сейчас оперируют. Врачи еще не выходили. Даже жене ничего не говорят.

— Черт! Черт! — восклицал Вася. — Только бы он выжил!

— Да заткнись ты! — не стерпел Виктор. — Если уж на то пошло, то неизвестно еще, что лучше: загнуться или калекой на всю жизнь остаться!

Васю опять передернуло. Даже Савицкий поморщился от этих слов.

— Могу доложить о характере происшествия, — проговорил он.

Храповицкий угрюмо кивнул, и Савицкий опустился на стул возле накрытого стола, осторожно отодвинув от себя тарелки и приборы, достал из кармана пиджака маленький блокнот и раскрыл его.