Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы
Шрифт:
Лорд Маллигэн. Спасибо! Все счета переведешь в чугуно- и сталелитейную компанию Маллигэна в Кобе. Спасибо!
Леди Маллигэн. Рэймонд! Рэймонд! Кто эти люди?
Лорд Маллигэн. Я их знаю! Узнаю их лица!
Леди Маллигэн. Рэймонд! Да это же мусорщики! (Вскрикивает и, продолжая кричать, бежит по проходу, но на полпути останавливается и смотрит на сцену. Мусорщики хватают скрюченного лорда Маллигэна под руки.) Положите его тело в заморозку и переправьте в Коб, в чугуно- и сталелитейную компанию, находящуюся в его ведении! (Плача, выбегает из зала. Несколько раз раздается сигнал, и слышится ее голос: «Иду! Иду!»)
Маргарита.
Пилот. «Беглец» отправляется, посадка окончена! (Идет к ступенькам. Маргарита хватает его за руку.) Оставьте меня!
Маргарита. Без меня вы не улетите!
Пилот. Офицер, уведите эту женщину!
Жак. Маргарита, отпусти его!
(Она отпускает Пилота и в бешенстве бросается к Жаку, рывком расстегивает ему пиджак, хватает большой конверт с документами и бежит за пилотом, который спускается через оркестровую яму в центральный проход. Когда она сбегает по ступенькам и кричит, слышатся звуки литавр.)
Маргарита. Вот они! Они здесь! Подождите! У меня теперь есть документы, есть!
(Пилот, ругаясь, бежит по проходу; «Беглец» издает короткие резкие сигналы. Вновь слышатся литавры и нестройный хор духовых. Севшие в самолет пассажиры заводят истерическую песню, смеются, что-то кричат на прощание. Репродуктор в конце зала транслирует эту сцену.)
Отдаленный голос. Отправляемся! Отправляемся! Отправляемся!
Маргарита (как парализованная, пытается спуститься по ступенькам.) Возьмите меня, нет, нет, возьмите же меня!
(В ярком холодном луне юпитера, который ее ослепляет, она делает яростные, дикие жесты, припадает к перилам и, как умирающий, прикладывая к губам окровавленный платок, громко и хрипло дышит.
Рев мотора улетающего «Беглеца» и пронзительные крики радости пассажиров постепенно стихают; над площадью возникает какое-то сияние; ее заполняют потоки конфетти и блесток. Потом наступает почти полная тишина, рев мотора превращается в стрекотание кузнечика.)
Г у т м э н (с оттенком сочувствия). «Камино Реаль», блок десятый!
БЛОК ДЕСЯТЫЙ
На площади следы опустошения, будто город подвергся бомбардировке. Горят красноватые огоньки: словно тлеют руины, и из них то тут, то там пробиваются клочья дыма.
Мадресита (чуть слышно). Donde? [61]
Мечтатель. Aqui. Aqui [62] , Мадресита.
61
Где? (исп.)
62
Здесь, здесь (исп.).
Маргарита. Пропала! Пропала! Пропала! Пропала!
(В отчаянии припадает к перилам. Жак наклоняется и помогает ей сесть на ступеньки.)
Жак. Прислонись ко мне, cara. И дыши ровно.
Маргарита. Пропала!
Жак. Дыши ровно-ровно и смотри на небо.
Маргарита. Пропала…
Жак. Эти тропические ночи такие ясные. Вот Южный Крест, видишь Южный Крест, Маргарита? (Показывает в сторону просцениума. Они теперь сидят на скамейке перед фонтаном, и в его объятиях она успокаивается.)
М а р г а р и т а. Я бы уехала — без тебя.
Жак. Знаю, знаю!
Маргарита. Так что же ты все еще»
Жак. Общаюсь с тобой? (Маргарита еле заметно кивает.) Да потому что ты научила меня той любви, в которой главное — нежность, я ведь никогда ее раньше не знал. О, конечно, у меня были любовницы: стоило только взойти луне — они уже тут как тут. Я пробирался из одной спальни в другую — и везде пахло паленым. Словно специально разлили горючее, чтоб устроить пожар! Но до тебя никого и никогда не любил я любовью, в которой главное — нежность.
Маргарита. Мы привыкли друг к другу, а тебе кажется, это — любовь. Лучше брось меня сейчас, лучше уйди — и я тоже уйду, потому что с гор и из пустыни уже подули ледяные ветры — и прямо мне в сердце. А если ты сейчас останешься, то услышишь ужасное, твое самолюбие будет задето. Я стану упрекать тебя в упадке мужской силы!
Жак. Почему, разочаровавшись, мы уже перестаем по-доброму относиться друг к другу?
Маргарита. Каждый из нас так одинок.
Жак. Только если не веришь.
Маргарита. А мы и не должны друг другу верить. Это наша единственная защита от предательства.
Ж а к. А я-то думал, наша защита — любовь.
Маргарита. О Жак, мы так привыкли друг к другу, сидя в одной клетке, словно пара пойманных ястребов! Привыкнешь тут! И эту привычку здесь, в мрачном и темном районе Камино Реаль, называют любовью! Ха-ха! В чем здесь можно быть уверенным?! Да здесь даже не знаешь, жив ты или нет, дорогой утешитель! Кому задать проклятые вопросы, кого спросить: «Что это за место? Где мы?» Того старого толстяка, который так тебе ответит, что вообще понимать перестанешь? Липовую цыганку, обманывающую на картах и чайном листе? Что с нами происходит? Какая-то вереница ничтожнейших событий — одно, другое, и они должны убедить всех нас в том, что жизнь-то продолжается! Где? Зачем? А ведь мостик, по которому мы идем, вот-вот рухнет!
Грозятся выгнать — это, видите ли, отель для транзитных пассажиров, и никаких постояльцев. Но если отсюда уехать, куда же нам еще податься? В «Подожди немного»? К «Плутокрадам»? Или через эту зловещую арку — в Терра Инкогнита? Мы одни, и так страшно — ведь мусорщики уже дудят в свои рожки. Вот почему — даже несмотря на частые взаимные обиды — мы тянемся друг к другу, тянемся в темноте — от нее не убежать, — тянемся за каким-то непонятным утешением, которое здесь, в конце пути, — а его считают Правым, — называют любовью… Но что ж это? Когда мое усталое тело прислоняется к твоему плечу, когда я прижимаю к своей груди твою голову озабоченного старого ястреба, что мы чувствуем? Что остается в наших сердцах? И все же что-то остается, да-да, в этот миг чувствуешь себя по-неземному невесомой, бескровной, утонченной! И нежной — словно фиалки, которые растут только на луне или в расщелинах далеких гор, на клочках земли, удобренной птицами. Да кто же не знает этих птиц — их тени все время на площади! Я слышала, как они хлопают крыльями — словно старухи-уборщицы выбивают пыльные, потертые ковры… Но этим нежным горным фиалкам не пробить стену скал!