Желание сердца
Шрифт:
Глава 2
Когда Корнелия узнала, что должна отправиться в Англию, для нее наступил конец света. Поначалу она попыталась спорить, протестовать, отказаться, но потом, поняв, что ничего не выиграет своим открытым неповиновением поверенному, отправилась на поиски Джимми.
Она обнаружила его там, где предполагала: Джимми чистил конюшни и тихонько насвистывал. Это был седовласый человек, страшный как смертный грех, и во всем его теле не нашлось бы ни одной косточки, не поврежденной в то или иное время лошадьми, за которыми
— Меня отсылают из дому, Джимми, — тихо произнесла девушка, и он по одному взгляду на ее бледное лицо сразу понял, как она страдает.
— Я ждал этого, душенька моя, — ответил он. — Тебе нельзя здесь оставаться теперь, когда мисс Уидингтон — упокой Господь ее душу — отправилась на небеса.
— Но почему? — с жаром воскликнула Корнелия. — Здесь мой дом, здесь все мне родное. Эти важные папины родственники не хотели меня раньше знать, зачем вдруг я им сейчас понадобилась?
— Ты сама знаешь ответ не хуже меня, — сказал Джимми.
— Конечно, знаю, — презрительно бросила Корнелия. — Во всем виноваты деньги — деньги, которых я не хотела и которые пришли с опозданием на целый год и теперь бесполезны.
Джимми вздохнул. Он уже не раз это выслушивал. Выражение его лица заставило Корнелию вспомнить, как горько она плакала, когда впервые узнала об огромном состоянии, оставленном ей крестной из Америки.
Богатство казалось ей совершенно бессмысленным, ведь все, что ей нужно было, она могла найти у себя в Роусариле. Она вспомнила, как отец боролся с бедностью, как матери не хватало красивых платьев. И слишком поздно, год спустя после их смерти, на нее обрушились деньги — как раз, когда она ничего не хотела.
Корнелия еще долго не могла рассмеяться, вспоминая, как Джимми воспринял известие о ее богатстве. Она сообщила ему новость намеренно бесстрастным голосом, чтобы он не догадался, сколько слез ею пролито несколько часов тому назад.
— Я богата, Джимми, — произнесла она в тот раз. — В Америке умерла моя крестная и оставила мне огромное состояние в нефтяных акциях. Оно насчитывает сотни, даже тысячи английских фунтов.
— Надо же! А что ты будешь делать со всем этим золотом? — поинтересовался Джимми.
Корнелия пожала плечами:
— Понятия не имею.
— Тогда, быть может, еще разок взглянуть на ту изящную красотку, которую капитан Фицпатрик демонстрировал нам в прошлую среду? — лукаво предложил Джимми.
В конце концов, после нескольких дней торговли, они заплатили за кобылу двадцать пять фунтов, и Джимми больше ни о чем не просил.
Кузина Алин тоже по-своему восприняла сообщение о наследстве Корнелии.
— Это большая ответственность, дорогое дитя, — мягко проговорила она. — И ты должна молить Господа, чтобы он наставлял тебя, ибо ты скоро поймешь, что такое бремя тяжело нести.
— Мне не нужны ни деньги, ни бремя, — хмуро ответила Корнелия.
Примерно через неделю кузина Алин высказала идею, что если теперь они смогут позволить себе оплачивать услуги миссис О'Хейган четыре раза
Лично для себя Корнелия не хотела ничего. Она даже постаралась забыть, что у нее есть деньги. К ней приходили письма из дублинского банка, но она оставляла их без ответа на неприбранном столе, который когда-то принадлежал отцу.
Однако ей было приятно сознавать, что теперь не нужно беспокоиться о счетах: они оплачивались сразу, как только приходили. Это само по себе явилось единственным благом, которым она воспользовалась после получения наследства. Богатство совершенно не изменило жизнь юной хозяйки поместья, пока не скончалась ее кузина.
Корнелия никогда не предполагала, что кончина пожилой незаметной женщины, жившей в Роусариле с незапамятных времен, произведет полный переворот в ее жизни. Она никогда не думала, что старый мистер Мазгрейв, приехавший из Дублина на похороны, напишет ее дяде лорду Бедлингтону в Лондон и сообщит ему о племяннице, которая живет теперь одна, без опеки, а потому следует предпринять какие-то шаги.
И только когда мистер Мазгрейв прибыл с инструкциями от лорда Бедлингтона, диктовавшими доставить ее в Англию, словно она какой-то пакет, девушка поняла их затею и отругала старика за вмешательство не в свое дело.
— Это был мой долг, мисс Бедлингтон, — спокойно заявил мистер Мазгрейв. — Вы молодая важная дама. И прошу простить, но я давно считаю, что вам следует занять подобающее место в том обществе, к которому вы принадлежите.
— Мое место здесь! — воскликнула Корнелия, но она сама понимала, что это больше не так.
— Ты уже взрослая, а мы совсем позабыли об этом, — сказал Джимми, когда она пришла на конюшню пожаловаться. — Тебе исполнилось восемнадцать еще полгода тому назад, и хотя кажется, что только вчера мне приходилось подсаживать маленькую девочку на спину старого Сержанта и придерживать ее из страха, как бы она не упала, времени прошло довольно много. Ты стала молодой леди, душенька, и я должен называть тебя «мисс» и прикладывать руку к шляпе.
— И если ты когда-нибудь сделаешь это, я тебя ударю! — возмутилась Корнелия. — Джимми! Джимми! Почему я должна уезжать? Я люблю Роусарил. Он часть меня… Я не смогу жить без тебя и лошадей, и собак, и дождя, приходящего с холмов, и облаков, налетающих с океана.
Слезы текли по ее щекам, и она увидела, что Джимми отвернулся, потому что его глаза тоже увлажнились.
С того времени жизнь превратилась в сплошной кошмар. Не один раз Корнелии приходила в голову мысль убежать, спрятаться среди холмов и не возвращаться домой. Но она знала, что если так поступит, то в наказание продадут всех лошадей и не выплатят Джимми жалованья.
Конюху и раньше частенько не платили, но сейчас она не могла позволить, чтобы он терпел нужду. Поэтому она оставила его присматривать за домом и отбыла с мистером Мазгрейвом на вокзал. В душе ее было столько страданий, что мир вокруг казался ей серым и абсолютно пустынным.