Желания боги услышали гибельные...
Шрифт:
— Я хотел бы пригласить вас и мессира Тоско на обед, Карло, моя кухарка обещала восхитительную лазанью с фаршем и грибами, — Винченцо поспешно открыл дверцу кареты и положил на сидение шпаги, — давайте поторопимся, я голоден, как волк.
Неизвестно, хотел ли Тентуччи есть. Судя по его виду, он вообще ничего не хотел, но Джустиниани почти силой впихнул его в карету, пригласил и доктора, но тот ответил, что останется на ристалище по просьбе своего коллеги. Джустиниани, даже не обернувшись на пожиравшего его потрясённым взглядом Рокальмуто и лежащего
В карете оба долго молчали, первым заговорил Джустиниани.
— Я должен извиниться, Карло, я не учёл, что вы не привыкли к ристалищу и виду крови.
Тентуччи с болезненной гримасой на лице массировал виски.
— Причём тут кровь… Вы себя не видели.
Джустиниани несколько секунд молчал, вдумываясь в слова собеседника, потом уточнил:
— А что видели вы?
Тентуччи странно покачал головой, точно отгоняя дурной кошмар. Глаза его уже утратили выражение ужаса, но казались больными и усталыми.
— И я, дурак, вам ещё советы давал. Вы — сам дьявол.
Джустиниани усмехнулся.
— Ну, что вы… Я несколько лет преподавал в фехтовальной школе в Вермичино, — пояснил он, — вы же сами говорили, что я не должен искать смерти. Я и не искал и сказал вам, что не дам себя убить. Но чего я так и не понял, так это главного. Зачем он подстроил дуэль? Зачем вызвал меня?
— Он, бесспорно, хотел вас убить. Но после первого же выпада я понял, что убит будет он, вы же играли с ним как кот с мышонком. Вы могли прикончить его на второй атаке.
— Надеюсь, это не упрёк? — лениво осведомился Джустиниани. — Я не мог одновременно не дать себя убить и пощадить его. В таких случаях один всегда остаётся на ристалище. Но не слышали ли вы случайного слова, обрывка разговора между ними, который хоть что-то объяснил бы?
Тентуччи покачал головой.
— Нет, они почти не переговаривались.
— Дьявольщина, — Джустиниани неожиданно напрягся, — я забыл вам сказать. Когда вы договаривались об условиях дуэли, я видел в окне с лестницей человека. Я не разглядел лица, но…
— Слуга?
Джустиниани пожал плечами.
— Не похоже, он явно прятался.
Карета подъехала к дому, и тут Винченцо с изумлением увидел Луиджи и Донату, встретивших его на пороге. В дверном проеме мелькнула и Джованна. Все были бледны и взволнованы. Джустиниани торопливо выпрыгнул из кареты.
— Что такое? — его обеспокоенный взгляд столкнулся со встревоженным взглядом Луиджи. — Что случилось?
Луиджи, трепеща, оглядел хозяина.
— Вы не ранены, ваше сиятельство? Мы так волновались.
Джустиниани отмахнулся.
— Мой Бог, что со мной могло случиться? — Винченцо помог Тентуччи выйти из кареты. — Обед готов? — осведомился он у Луиджи.
Камердинер уверил его, что всё готово. У входа в дом Джустиниани снова заметил Джованну. Девица смотрела на него исподлобья, тяжело дыша.
— Что-нибудь стряслось? — иронично и немного злорадно осведомился Винченцо.
Девица развернулась, пышные локоны заплясали на плечах
— Я всё же посоветовал бы Элизео ди Чиньоло. Он довольно приличен. Правда, путался с Ипполитой Массерано, но к грехам юности надо быть снисходительнее. Не транжира, не игрок. Спокоен и рассудителен. Опыта пока маловато, но… — Тентуччи развёл руками. Его лицо порозовело от хорошего вина, он успокоился.
Однако Джустиниани всё ещё было неловко.
— Всё же — ради Бога, простите за утреннее, Карло, я правда не ожидал, что дойдёт до настоящей драки.
— За силу не извиняются, извиняться нужно мне — за слабость. — Тентуччи с аппетитом жевал грибы, — к тому же я сегодня стал сильнее, и это — благодаря вам.
Слова Тентуччи смутили Джустиниани, но не скрытой в них похвалой, а странным ощущением вины. Он не мог поверить, что в лице Карло обрёл друга. Винченцо по-прежнему не был с ним до конца откровенен и многого не рассказал.
Недоверие угнездилось в нём слишком глубоко.
Глава 4. Суета сует
Господи, Отче и Боже жизни моей! Не дай мне возношения очей и вожделение отврати от меня. Пожелания чрева и сладострастие да не овладеют мною, и не предай меня бесстыдной душе. — Сир. 23.4.
На следующий день Джустиниани проснулся от лёгкой истомы — тело болело, чуть ныла щиколотка, хоть накануне он вроде бы не оступался.
— Господи! Ты Бог мой, тебя от ранней зари ищу я. Тебя жаждет душа моя, по тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу твою и славу твою. Как туком и елеем насыщается душа моя, когда я вспоминаю о тебе на постели моей. Размышляю о тебе в ночные стражи, ибо ты помощь моя, и в тени крыл твоих я возрадуюсь… — он ещё дочитывал утренние молитвы, когда услышал, что Джованна спустилась сверху и тихо закрыла входную дверь.
Джустиниани снова подумал, где найти ей жениха. При этом, вспомнив слова Тентуччи, вынужден был признать его правоту. Он не хотел отдавать девицу за мерзавца, но за неоперившегося птенца — тоже, ибо какие мужья из вчерашних мальчиков? Винченцо так не решил, что ему делать — спросить ли Джованну, по душе ли ей молодой Чиньоло, или вначале поближе познакомиться с ним самому? Однако если Элизео ей не нравится — зачем терять на него время?
Джустиниани вздохнул.
После завтрака он вспомнил, что хотел сходить в переплётную мастерскую — договориться о замене фронтисписов на двух весьма дорогих изданиях своей библиотеки и начал собираться.