Железная маска
Шрифт:
— Спокойнее, мальчик! — не скупился на советы последний. — Держи кончик шпаги на уровне глаз. Тысяча чертей, мне стыдно, что ты был моим учеником!
Внезапно, вскрикнув от ярости и боли, Росарж отпрянул назад: шпага Фариболя задела ему лоб. Но рана лишь удвоила его одержимость, и очертя голову он снова бросился в бой.
— Эй, не надо торопиться! — воскликнул капитан. — Мне бы не хотелось убить тебя так быстро… Нам еще предстоит кое-что обсудить.
И с ловкостью истинного мастера своего дела, он одним движением кисти выбил у противника шпагу, которая, звякнув о камни, откатилась на несколько шагов в сторону. Пока Росарж ходил за ней, Фариболь сказал:
— Дорой мой, в память о нашей былой дружбе я согласен подарить тебе жизнь, но… при одном условии,
В ответ Росарж лишь вновь ринулся в атаку.
— Если же мое условие не будет принято, — невозмутимо продолжал Фариболь, — мне придется разрезать тебя на мелкие кусочки, дабы ты на себе испытал мучения, причиненные монсеньору Людовику и тем, кто его любит. Так что подумай хорошенько. Не хочешь отвечать? Тогда я начинаю!
И снова его шпага пробила неумелую защиту Росаржа, на этот раз проткнув левую руку противника. Раненая рука безвольно повисла, но Росарж продолжал атаковать как ни в чем не бывало.
— То, что я прошу, всего лишь мелочь, пустяк, по крайней мере для тебя, столько раз предававшего своих друзей, — настаивал Фариболь. — Подумаешь, одним предательством больше, одним меньше… Какая тебе разница? Сообщи мне пароль для стражи крепости, и, клянусь честью, я сохраню тебе жизнь…
Но в этот момент Росарж сделал столь быстрый и неожиданный выпад, что Фариболь, занятый разговором о пароле, не успел его парировать. Шпага противника скользнула ему по ребрам, и на прорезанной ткани камзола выступила кровь.
Воодушевленный своим успехом Росарж зловеще рассмеялся и сказал:
— Будь ты проклят, чертов бретер! Я настолько уверен, что сейчас отправлю тебя к праотцам, что со спокойной совестью могу сообщить этот пароль. Слушай же и запомни хорошенько, он уже не пригодится тебе в крепости, где заперт ваш треклятый монсеньор Людовик, но может сослужить службу у врат ада. Вот он: «Сен-Мар не ведает пощады». Теперь ты доволен, капитан Фариболь?
— О да, мой глупый Росарж, и сейчас докажу тебе это, — почти ласково ответил Фариболь.
В то же мгновение его правая рука, подобно молнии, метнулась вперед, и тяжело раненный в плечо Росарж медленно осел на дорогу.
Фариболь склонился над ним, дабы убедиться, что не нарушил своей клятвы сохранить ему жизнь, и громко произнес, хотя его никто и не мог услышать:
— Вот к чему приводит самомнение. Аминь.
Не обладая силой Мистуфлэ, он поволок бесчувственное тело Росаржа к хижине. С трудом перетащив свою ношу через порог и затворив за собой дверь, Фариболь оглянулся, и тут, в слабом свете масляной лампы его глазам открылась столь странная картина, что он остолбенел от изумления: перед ним спокойно стоял давешний толстяк-священник, а Мистуфлэ, полураздетый и крепко связанный, лежал на полу в углу.
— Гром и молния! — воскликнул Фариболь. — Хорошо, что я вовремя вернулся и не дал монаху удрать!
— Успокойтесь, хозяин, — ответил «священник», снимая капюшон.
— Но… Мистуфлэ?!
— Он самый, хозяин. Этот милый капеллан любезно поделился со мной одеждой и некоторыми своими повадками… так что ваша ошибка мне даже льстит.
Убедившись наконец, что перед ним и в самом деле Мистуфлэ, Фариболь не удержался от смеха.
— Вы узнали пароль? — осведомился «монах».
— Да, наш добрый Росарж оказал мне такую услугу…
— Тогда, хозяин, надвиньте шляпу на глаза, завернитесь в Плащ, и пойдемте в замок. Нам надо торопиться.
Через полчаса друзья уже стояли у крепостных ворот. Их сразу же пропустили. Перейдя через двор и снова сообщив пароль часовому, они дождались, пока для них опустят подъемный мост, и вскоре уже стояли у входа в нижнюю башню.
Первая часть их плана была исполнена: они проникли в крепость. Теперь оставалась вторая, самая трудная — выйти из нее вместе с монсеньором Людовиком.
Глава XIII
УЖИН В ЗАМКЕ
С тех пор как монсеньор Людовик впервые услышал пение Ивонны под окнами своей башни, его не покидало смутное беспокойство. Будучи человеком действия, храбрым и решительным, он с трудом выносил монотонную жизнь в четырех стенах. Правда, ему разрешили гулять по саду и даже предложили поменять камеру, от чего он, впрочем, отказался, поскольку в нижней башне у него по крайней мере была надежда еще раз услышать голос верной подруги детства.
Между тем его нервы сдавали, а здоровье ухудшилось настолько, что даже Сен-Map забеспокоился всерьез: королю кто-то предсказал, что оба брата умрут в один день, и он повелел хорошенько заботиться об узнике.
Близилась Пасха, и монсеньор Людовик попросил прислать к нему исповедника, дабы исполнить свой священный долг верующего, к чему губернатор отнесся весьма благосклонно и даже попросил его отужинать в канун святого праздника с ним, его женой, капелланом, а также прочими приглашенными. Монсеньор Людовик, не зная, как убить время, согласился. Сен-Map предупредил его; чтобы во время ужина он не снимал маску, добавив, что лица остальных также будут закрыты.
Время тянулось для узника мучительно долго. Чувствуя сильную слабость, он долгие часы проводил в постели, пытаясь успокоить свои расшатанные нервы.
Наконец солнце скрылось за горизонтом, и наступила пасхальная ночь. Монсеньор Людовик оделся и снова лег в ожидании назначенного часа. Едва часы пробили десять, в коридоре раздались шаги, звякнул ключ, и в камеру вошли несколько человек, трудно различимых в царящем полумраке. Узник наблюдал за ними, приподняв полог кровати.
— Монсеньор, — сказал Сен-Map, выступая вперед, — вы просили об исповеди, и я привел вам капеллана.