Железная скорлупа
Шрифт:
Зал взорвался овацией, криками бешеной радости. Юношу передернуло, как будто его окатили помоями. За спиной затопали сапоги: его окружили стражи, королева взяла его под руку.
– Мой спаситель, – всхлипнула благодарно.
Гости проводили королеву и ее жениха бравурными криками.
Глава одиннадцатая
Страж отпер массивную дверь, противно скрипнувшую, склонился в почтительном поклоне:
– Моя королева.
Владетельница
– Моя повелительница, не надо вам туда одной, – сказал страж беспокойно, – она хотела вас убить.
Королева дернула плечиком, поверх роскошного платья накинут плотный плащ, от движения полы распахнулись – тускло блеснул камешек в рукояти кинжала.
– Не беспокойся, – сказала холодно. – Не входи, пока не позову.
– Сделаю, моя королева.
Повелительница скользнула в темную камеру, страж закрыл дверь снова, огласившую подземелье противным скрипом ржавых петель.
Устроив факел в стенной скобе, королева сощурилась, морща нос от тяжелых запахов плесени и гниения. Слабый лунный свет проникал в зарешеченное окошко под потолком. В углу, на охапке прелой соломы, что-то зашевелилось, и королева отступила на шаг при виде бледного лица и горящего взгляда.
Владетельница Сноудона разглядывала любимую фрейлину с брезгливым любопытством: когда-то та была в королевстве второй по красоте, теперь стала всклокоченной вилланкой, с чумазым лицом, в порванной одежде, и вызывала лишь жалость.
– Моя королева, – прозвучал в полутьме хриплый голос.
– И тебе не совестно? – спросила правительница резко.
Молчание.
– Очень жаль, что ты сделала неправильный выбор, – сказала королева сурово. – Я понимаю тебя, где-то даже восхищаюсь, но простить попытку убийства не могу. Но в память о нашей дружбе я оставлю тебе жизнь.
– Моя королева милостива, – сказала Хелия с грустной насмешкой. – Оставляет гнить в сыром каменном мешке.
– Хочешь на плаху? – осведомилась королева. – Изволь.
Хелия устало закрыла глаза и свернулась калачиком на прелой соломе.
– Думаешь, он придет? – спросила королева с издевкой.
Хелия вздрогнула, приподнялась на подстилке. Королева со злым удовлетворением уловила в ее взоре отчаянную надежду.
– Да, придет, – сказала Хелия с вызовом. – Придет.
– Милая, почему? – улыбнулась королева снисходительно. – Думаешь, он тебя любит?
Фрейлина отвернулась, в камере повисло угрюмое молчание.
– Боже, Хели, какая ты глупышка, – рассмеялась королева. – Он никого не любит, наш… мой рыцарь. Именно его холодность подогревает мой интерес.
Хелия продолжала молчать. Королева с огорченным вздохом покачала головой:
– Никогда бы не подумала, что наша дружба кончится таким образом. Мне так жаль, Хели, так жаль! Прости, но донашивать мои платья – одно, а зариться на жениха – другое.
– Вы не будете счастливы, – сказала Хелия глухо.
Королева фыркнула:
– Он еще юн, душа в смятении, но королевская роскошь успокоит, остепенит. Со временем Гингалин станет замечательным королем.
– Так не будет, – сказала Хелия упрямо. – Он придет.
– Вряд ли. Зачем приходить к обесчещенной девице? – усмехнулась королева. – Думается, завтра главной новостью станут твои приключения с любимчиком барона… э-э… Эженом?
Хелия перестала дышать, затем повторила убежденно:
– Он придет!
Королева, пожав плечами, сунула руку под полу плаща. Фрейлина в дрожащем свете факела разглядела небольшой темный предмет.
– Я заметила, что ты чересчур дорожишь этим веничком, – сказала королева, наслаждаясь испугом Хелии. – Он подарил? Ну, конечно, он. Впрочем, тебе это ни к чему.
Резким движением королева поднесла букетик высохших полевых цветов к факелу – пламя сухо затрещало, камеру осветила яркая вспышка. От каменных стен отразился дикий крик. Разбрасывая солому, Хелия с безумно выпученными глазами кинулась к горящему букету. Королева подняла руку, улыбаясь, смотрела, как пламя быстро сжирало сухие прутики с комками цветов.
Хелия с отчаянным воплем ударила королеву, отбросила правительницу к стене. На пол упал горящий букет. Фрейлина схватила остатки букета, жар вздул кожу на пальцах волдырями. Надрывно плача, Хелия прижала останки букета к груди.
Дверь со скрежетом распахнулась: ворвавшийся страж отпихнул фрейлину, заслонил собой королеву.
– Помоги встать, – прошипела правительница.
Королева отряхнула плащ, смерила презрительным взглядом лежащую фрейлину.
– Зачем, зачем? – плакала девушка.
Правительница молча вышла из камеры, страж шмыгнул следом. Скрипя, дверь закрылась, заглушив женский плач.
Гингалин осушил кубок. Необъяснимый страх внезапно охватил его, заставил непроизвольно вскрикнуть. В руке жалко заскрежетал металл. Юноша отбросил смятый сосуд, затем раздробил о стену пузатый кувшин, заляпав гобелены потеками вина.
Сев на кровать, Гингалин обхватил руками голову и хрипло застонал.
«Зачем, зачем она это сделала? Неужели я виноват? Сказал: меж нами королева, вот она и решила убрать препятствие. Бред! Она души в королеве не чает, уши прожужжала, расписывая ее достоинства. Так почему? Неужто потому, что лю…»