Железная скорлупа
Шрифт:
Всадники выглядели странно: одежда по виду новая, пряжки блестят даже в осеннюю хмарь, но таких плащей в британских королевствах никто не носил.
Незнакомцев было больше десятка, вооружены старинными мечами, копьями.
Они подъехали ближе, пустыми взорами мазнули по лицам рыцаря и леди. Инконню содрогнулся при виде этих сильных, суровых мужчин, сломленых неведомой силой, а когда он различил на широкой ладони предводителя, осанистого бородача с гладким обручем на лбу, крошечную собачку, то вспомнил, кто они такие.
Остановив коня, вскинул руку в приветствии, но всадники
– Сэр Инконню, – прошептала она. – Может, объясните, кто это?
– Король бриттов Герла со свитой, – ответил рыцарь.
– И?
– Не знаете эту историю?
– Не случалось пробавляться мужскими побасенками, – вспыхнула девушка. – Я больше уделяла время этикету и галантным манерам.
– Леди Хелия, однажды королю бриттов Герле случилось принять кубок вина от короля гномов. – Затем он принял предложение: гном приходит на свадьбу короля, а тот – на его свадьбу. Герла согласился, и в назначенный час на его свадьбу явились посланцы короля гномов с ослепительными дарами, приведшими всех в восхищение. Свадьба прошла пышно и торжественно, волшебные гости произвели неизгладимое впечатление.
Хелия нетерпеливо закусила губу:
– Не тяните кота за… усы, сэр Инконню. Или вы думаете, я не способна понять, что Герла явился с дружками на свадьбу гнома?
– Они праздновали три дня, – продолжил рыцарь. – На прощание гном дал Герле маленькую собачку, умещающуюся на ладони, и сказал, что в мире людей Герле грозит опасность и что нельзя никому из них сходить с лошадей прежде, чем собачка не спрыгнет наземь.
– И что дальше?
– Они выехали из царства гномов на заросшую тропинку и наткнулись на старого пастуха, который в изумлении взглянул на мужчин, вышедших из скалы. Король обратился к нему, но старик потрясенно молчал, пока Герла не упомянул имя жены. Старик вспомнил, что так звали королеву бриттов, потерявшую мужа, и это было триста лет назад, до того, как саксы захватили эти земли.
И тогда один из спутников короля с возмущенным криком спрыгнул наземь и…
– Что – и? – спросила девушка, раздраженная паузой.
Во взоре рыцаря мелькнул страх:
– Рассыпался пепельным зерном, ветер развеял плоть сильного, могучего мужчины, будто горничная пыль с полки. Герла не может сойти с коня, пока собачка остается на ладони, а она не торопится, – добавил с грустным сарказмом. – С той поры король и свита скитаются по земле, бывшей их. Тяжело, наверно, видеть чужие народы на своих землях.
В глазах фрейлины задрожали слезы, сочувственным взглядом она проводила удаляющихся воинов.
– Какой гадкий гном, – всхлипнула она. – Как можно так поступать, после посещения свадьбы, совместных возлияний?
Рыцарь пожал плечами:
– У волшебного народа понятие о чести и благодарности отличается от нашего. Может, сделали в шутку, не понимая ее жестокости. Бессмысленно их укорять за то, что поступили не по-людски.
– Сэр Инконню, какой вы дурак! – сказала фрейлина гневно. – Волшебное происхождение не может служить оправданием бесчестью. Господь наделил человека способностью различать добро и зло не для того, чтобы он взирал равнодушно на подлость.
«Интересно, кого Хелия понимает под Господом? – подумал Инконню. – Насколько я помню Библию, там дьявол ввел женщину в искус, она – мужчину, оба отведали незрелых плодов Запретного древа. Значит, и представления о добре и зле у человека сложились незрелые. Возможно из-за незрелости ей кажется, что король гномов обошелся с Герла жестоко».
Рыцарь представил, каково вечно оставаться в седле, зная, что не сойти на землю, пока собачка не спрыгнет, – и содрогнулся.
«А ведь она никогда не спрыгнет, – пронеслась четкая мысль. – И это самое гадкое – бесплодная надежда, отравляющая и без того постылое существование. Нет, это у волшебных народов незрелое представление о добре и зле. Они способны и на хорошие поступки, и на ужасные, но где что не различают. А люди сумели улучшить представления о добре и зле. Да, конечно, сумели. Рыцарство – тому пример. Эти спесивые волшебники не способны жертвовать ради других. А следовательно, я… несомненно… больше человек, несмотря на примесь колдовской крови. Больше человек? Хм, просто человек. Человек. Я благодарен неведомым родителям за возможность жить, но если их путь темен, как у сайдов, все равно я останусь рыцарем».
Нелегкое бремя раздумий свалилось, рыцарь облегченно повел плечами.
– Чему вы радуетесь? – спросила фрейлина. – Что вас не коснулась жестокость Дивного народа? Быть может, еще коснется.
Пришпорив лошадку, она проехала мимо. Инконню посмотрел вслед Герле, в сердце кольнуло. Белый жеребец послушно развернулся, жухлая трава смягчила дробь копыт.
– Сэр Инконню, вы куда? – долетел рассерженный вопль.
– Я знаю, что делать, – ответил он, не оборачиваясь.
– Сэр Инконню!
Спутники короля безучастно взглянули на рыцаря. Белый конь преградил путь Герле. Король поднял голову, в глазах мелькнул слабый огонек.
Инконню взглянул на собачку, та злобно зарычала. Острые зубки щелкнули рядом с пальцами, рыцарь крепко схватил ее за шкирку – и тварь полетела в траву. Отряд короля ошарашенно замер, их лица медленно, как зимний рассвет, наливались краской.
– Вы свободны, – сказал рыцарь. – Проклятья больше нет.
Бритты радостно загомонили, жадно смотрели на землю, но спрыгнуть опасались, за века странствований в сердцах угнездился страх. Герла с благодарностью посмотрел на рыцаря, высвободив ноги из стремян, спрыгнул. Свита радостно выдохнула: король, сделав пару шагов, грудью приник к земле.
Смеясь, король поднялся, его спутники стали слезать с седел. Инконню с щемящим чувством наблюдал, как они кинулись друг другу в объятия.
Раздался громкий хлопок, король и спутники исчезли в вихре пепла, серая горка примяла влажную траву. Остолбеневшему рыцарю почудились раскаты злобного смеха.
– Сэр Инконню, перестаньте казниться. Вы избавили их от гадкого существования, совершили богоугодное дело.
Рыцарь с трудом разлепил губы:
– С каких пор убийство – богоугодное дело?