Железный король
Шрифт:
– Мессир прево, – кричала она, – мессир прево, мой супруг задолжал лишь потому, что снарядил войско для короля, а сам получил на войне больше ран, чем добычи; хозяйство тем временем без мужского глаза пошло вкривь и вкось. Мы всегда платили подать и налоги, всегда раздавали милостыню божью. Ну-ка назовите мне, кто по всей округе был исправнее нас? И все для того, чтобы жирели да набивали мошну такие люди, как вы, мессир Портфрюи, чьи прадеды пришли сюда босиком, а теперь вы еще и грабить нас вздумали!
Гуччо огляделся вокруг. Несколько табуреток, грубо сколоченных доморощенным столяром, два стула со спинками, вдоль стены простые скамьи, сундуки и поперек комнаты длинная перегородка с занавесью, позади которой виднелся соломенный тюфяк, – составляли всю меблировку. Над камином висел старый, полинялый герб-щит, без сомнения принадлежавший покойному сиру де Крессэ.
– Я буду жаловаться графу де Дрэ! – кричала мадам Элиабель.
– Граф де Дрэ не король, а я выполняю королевский приказ, – отбивался прево.
– А я вам не верю, мессир прево. Не верю, чтобы король давал такие приказы – обращаться как с преступниками с людьми, которые получили дворянство два века назад. Значит, все в государстве пошло вверх дном.
– По крайней мере, дайте нам хоть время, – вмешался бородатый сын. – Мы будем вносить долг в рассрочку – небольшими суммами. Нельзя же брать людей за глотку.
– Хватит болтать! Я вам уже предоставлял рассрочку, а вы и гроша не заплатили, – отрезал прево.
Ручки у него были коротенькие, лицо круглое, говорил он резким тоном.
– Меня на то и назначили прево, чтобы взимать с людей долги, а не слушать их жалобы, – продолжал он. – Вы задолжали казне триста двадцать ливров и восемь су; если у вас такой суммы нет, тем хуже для вас. Я наложу арест на имущество и назначу торги.
«Этот малый, – думал Гуччо, – говорит как раз то, что намеревался я им выложить, и, когда он уберется прочь, мне уже нечего будет взять. Ну и путешествие! Пора, кажется, мне вмешаться».
Гуччо злобно поглядывал на прево, который у него под носом перехватил добычу и испортил эффектную роль, к которой готовился сам юноша.
Молодая девушка, что встретила Гуччо у порога, остановилась неподалеку. От нечего делать он взглянул на нее. Из-под чепчика выбивались пушистые волны чудесных золотистых волос. Кожа у нее была какая-то особенно светлая, глаза темно-синие, огромные, а фигурка тоненькая, стройная, но приятно округлая. Ее, по-видимому, смущало то обстоятельство, что незнакомец попал прямо в разгар отвратительной сцены. Не каждый день в их забытое богом Крессэ является столь красивый молодой человек, одетый с роскошью, какой и не видели в их захолустье; и надо же случиться подобному несчастью, что он явился именно сейчас и увидел семейство де Крессэ в самом неприглядном свете.
Взгляд Гуччо невольно задержался на Мари. Как ни был он раздосадован, пришлось признать, что зря он оговорил девушку, еще не видя ее. Но мог ли он ожидать, что встретит такую красотку в этом медвежьем углу! Гуччо перевел глаза с лица девушки на ее руки: руки были белые, тонкие, нежные – словом, никак не портили общего впечатления.
А там, в глубине залы, спор разгорелся с новой силой.
– Разве мало того, что я потеряла супруга! Значит, по-вашему, надо еще платить шестьсот ливров, чтобы сохранить наш кров? Я буду жаловаться графу де Дрэ! – кричала мадам Элиабель.
– Мы уже внесли триста ливров, – поддержал ее бородатый сын.
– Наложить арест на наше имущество – это значит осудить нас на голод, а продать с молотка – значит обречь нас на смерть, – подхватил безбородый.
– Приказ есть приказ, – настаивал прево, – я в полном праве и непременно назначу торги на ваше имущество, а сейчас наложу на него арест.
И опять этот проклятый прево слово в слово сказал ту самую фразу, которую приготовил Гуччо!
– Какой мерзкий человек, чего он от вас хочет? – вполголоса спросил Гуччо девушку.
– Не знаю, и мои братья тоже не знают; мы в этих вещах ничего не понимаем, – ответила Мари де Крессэ. – Кажется, речь идет о налоге на наследство.
– И поэтому он требует с вас шестьсот ливров? – хмуро осведомился Гуччо.
– Ах, мессир, на нас обрушилось такое горе, – ответила девушка.
Их взгляды встретились, и юноше почудилось, что девушка сейчас заплачет. Но нет, она стойко держалась в беде и отвела свои красивые темно-синие глаза только из понятной девичьей скромности.
Гуччо задумался. Весь его гнев обратился сейчас против прево именно потому, что этот мессир Портфрюи слишком явно разыграл злодея, какого намеревался изобразить сам Гуччо. Внезапно, чуть ли не прыжком пересекши залу, юноша подскочил к представителю власти и крикнул:
– Позвольте, мессир прево! Не кажется ли вам, что ваши действия не что иное, как прямой грабеж?
Прево даже застыл от удивления, он сердито обернулся к Гуччо и спросил, кто он такой.
– Неважно, – отрезал Гуччо, – и лучше вам не знать, с кем вы имеете дело, если, не дай бог, ваши подсчеты окажутся неправильными. У меня тоже есть кое-какие основания интересоваться наследством сира де Крессэ. Соблаговолите сказать, во сколько вы оцениваете их недвижимое имущество?
Прево попытался было осадить незнакомца и пригрозил кликнуть приставов, но Гуччо продолжал:
– Берегитесь! Вы разговариваете с человеком, который еще вчера был гостем ее величества королевы английской и во власти которого завтра же довести до сведения мессира Ангеррана де Мариньи о том, как бесчинствуют его люди. Итак, потрудитесь ответить, что стоит это поместье?
Слова Гуччо произвели на присутствующих ошеломляющее впечатление. Услышав имя Мариньи, прево растерялся; семейство де Крессэ умолкло, с удивлением и любопытством глядя на неожиданного защитника, а самому Гуччо показалось, что он стал выше на целых два дюйма.