Железный Совет (другой перевод)
Шрифт:
И вдруг оса исчезла. Воздух очистился. В следующую секунду милиционеры начали оживать, и Ори взял себя в руки, но снова вскрикнул, когда призрак твари на миг опять возник перед ними, напоминая раздутую вену, потом исчез, и так несколько раз, пока не пропал совсем.
– Это уже не в первый раз, – сказал Петрон; они бегом вернулись в «Загон», где теперь хлестали чай с ромом и сахаром, истосковавшись по теплу и сладостям.
– А ты про них слышал? Я сначала подумал, что это все глупые сплетни. Чепуха одна.
Видения отравляли вокруг себя атмосферу, и она убивала людей.
– Первое походило на личинку, – рассказывал Петрон, – в Галлмарче. Другое было деревом.
– Про кинжал я слышал, – ответил Ори. Ему вспомнились странные заголовки в «Маяке». – А других не было? Швейной машины? Свечи не было?
– Проклятый Теш, верно? Это он воду мутит. Пора кончать с этой войной.
Неужели видения были оружием Теша? Каждое наверняка стоит бесчисленных психономов силы, особенно если вызывать их из Теша, а жертв выходит всего ничего. Так какой в них смысл?
– Да, но дело не только в этом, – сказал Петрон. – Не в одном количестве. Главное – влияние. На разум. На боевой дух.
На следующий день Ори услышал еще об одном видении – в Серполете. Двое людей совокуплялись, стиснув друг друга в объятиях. Говорили, будто никто не видел их лиц. Они просто покачивались в воздухе, крутясь, как на бечевке, и двигали бедрами, вцепившись друг в друга руками. Когда они исчезли – а может, их прогнали, кто знает? – пятеро прохожих остались лежать на мостовой, извергнув из себя внутренности, превратившиеся в битум.
Когда Спиральный Джейкобс показался наконец в ночлежке, Ори не поверил своим глазам. Старик едва волочил ноги; кожа болталась на нем, как мешок.
– Всемогущие боги, – прошептал Ори, наливая ему суп. – Всемогущие боги, Джейкобс, что с тобой?
Бродяга взглянул на Ори, широко и красиво улыбаясь. Он его не узнавал.
– Где ты был? Так долго?
Джейкобс услышал вопрос и нахмурился. Он долго думал и наконец старательно выговорил:
– Вокзал потерянных снов.
За весь вечер он больше не сказал ничего осмысленного – то бормотал вполголоса по-иностранному, то лепетал, как ребенок, улыбался, рисовал чернильные спиральки у себя на руках. Ночью, когда все захрапели, Ори пробрался туда, где Джейкобс сидел и разговаривал сам с собой. Обращаясь к нему, Ори видел лишь силуэт.
– Мы тебя потеряли, ведь так, Джейкобс? – начал он в смятении, едва сдерживая слезы. – Я не знаю, вернешься ты когда-нибудь или нет. Где ты был? А мне хотелось, так хотелось найти тебя, чтобы сказать спасибо за все. Ты меня не слышишь, но я все равно скажу. Я должен сказать тебе все прямо сейчас, потому что, может быть, скоро я пойду туда и сделаю то, после чего я больше не увижу тебя, Джейкобс. И я хочу, чтобы ты знал… мы взяли твои деньги, твой подарок, и делаем с ним, что надо. Ты еще будешь нами гордиться. И Джек тоже гордился бы. Я обещаю. Что ты для меня сделал… о боги. – (Спиральный Джейкобс все бормотал и рисовал спиральки.) – Знать того, кто знал Джека. Получить его благословение. Вернешься ты или нет, Джейкобс, но ты всегда будешь частью этого. А когда все кончится и дело будет сделано, я позабочусь о том, чтобы весь город узнал твое имя. Если уцелею. Слово даю. Спасибо.
И Ори поцеловал морщинистый лоб, поразившись тому, как истончена старческая кожа.
В ту ночь луны не было, и газовые фонари Грисской пади потухли. В темноте кухню снова атаковали Дикобразы. Ори проснулся от выкриков «Сброд!» и стука метательных снарядов о деревянные ставни. Через щель в досках он разглядел нападавших. Они выстроились рядами; во мраке серели низко надвинутые котелки, тени от полей скрывали глаза, точно полумаски. Застегнутая на все пуговицы злоба заполнила улицу, под хлопчатобумажной тканью бугрились мускулы борцов, руки поправляли шляпы и затягивали потуже галстуки под белыми воротниками. Нападающие стряхивали с костюмов воображаемую пыль и помахивали дубинками.
Бродяги испугались, но ненадолго. Кто-то пришел им на помощь. Кто? Разношерстная Армия? Или смешанный отряд Союза? Ори не видел. Он слышал только выстрелы и крики, а потом Дикобразы дрогнули, повернулись и, словно стая одичавших клерков, бросились в битву.
Ладия и бродяги побежали кто куда. Ори кинулся было к Джейкобсу, но удивительно: старик спокойно и целеустремленно прошел мимо него, глядя прямо перед собой. Когда он миновал последних толпившихся у дверей бродяг, в конце улицы бушевала битва, из-за темноты казавшаяся лишь уродливой толчеей. Джейкобс повернул в другую сторону, к станции «Селитра» и аркам надземки, уходившим на север.
Ори помешкал, думая, что в старом теле, наверное, совсем не осталось разума и говорить уже не с кем, но вдруг ему захотелось посмотреть, куда направится и что будет делать Джейкобс. В полной темноте ночного Нью-Кробюзона, не рассеиваемой огнями фонарей, Ори пошел следом за Спиральным Джейкобсом.
Он не следил за ним, как охотник за жертвой, а просто шагал чуть позади. При этом он старался ступать как можно тише, чтобы шелест его подошв эхом вторил шарканью старого нищего. Кроме них, на улице никого не было. По одну сторону тянулась изгородь из железа и дерева, по другую – влажная кирпичная стена. Спиральный Джейкобс то подскакивал на месте, то трусил вперед, мурлыча незнакомый мотив, потом вдруг вернулся на несколько шагов назад и кончиками пальцев, торчавшими из обрезанных перчаток, провел по шершавому железу, затем поскоблил ржавчину на нем. Ори подошел к нему сзади – почтительный и внимательный, словно ученик.
Бормоча что-то себе под нос, Спиральный Джейкобс белым от мела большим пальцем нарисовал знак, от которого получил свое прозвище, и на заборе возник поразительно совершенный математический символ. От него во все стороны полезли завитушки и сложились в замысловатый узор, по которому Джейкобс провел ладонью и пошел дальше.
Начался дождь. Ори вплотную подошел к оставленному Джейкобсом знаку: тот не расплывался от воды.
Мимо ободранной кирпичной арки станции «Селитра» и дальше, к Мушиной стороне, туда, где еще горели газовые фонари и свет, отражаясь в сточных желобах, причудливо окрашивал желтизной стены и двери. Всю дорогу старик рисовал свои спирали. Однажды он расписался на оконном стекле, и масляная краска – или что это было – блеснула в свете лампы. Немощеная улица сомкнулась вокруг Ори и направила его вслед за полоумным наставником под кирпичную арку, за которой открылось широкое пространство, где иликтробарометрия брала верх над газом: зловещие красные и желтые лучи, замороженные и запертые в узловатых трубках.
Теперь они были не одни. Вокруг точно разыгрывался какой-то мрачный кошмар. Ори подивился тому, как незаметно пейзаж его родного города сменился адом.
Итак, по порядку. Громкий звук скрипок. Богачи, слоняющиеся по трущобам в компании изысканных шлюх, вываливаются из дверей питейных заведений и идут, совершенно пьяные, дальше, а бандиты, которые следят за ними, тянутся к торчащим из карманов пистолетным рукояткам. К милицейской башне по надземке едет освещенный стручок вагона, гудит провод. Под вывесками – медлительными червячками огоньков в стеклянных трубках – живые картинки: одна нарисованная светом красногубая дама нехотя уступает место другой, со стаканом в руке, потом возвращается снова, и так без конца, в самозабвенном иллюминационном трансе. Отощавшие юнцы продают на углах самокрутки с дурью, милицейские патрули готовы к бою, от зеркальных забрал шлемов через улицу бьют отраженные лучи. Злоба, пустяковые пьяные драки, иногда стычки посерьезней.