Железо и кровь. Франко-германская война
Шрифт:
Впоследствии сражение 18 августа прославляли как едва ли не решающую победу немцев в этой войне [362] . Так, Д. Стоун пишет, что бои в районе Меца «определили конечный исход войны» [363] . Современники смотрели на вещи несколько иначе. «Наш успех заключался просто в том, что мы оттеснили противника, — писал Гогенлоэ-Ингельфинген. — Число пленных было незначительным, ни орудий, ни знамен мы не захватили, при этом на поле боя осталось на 10 тысяч больше немцев, чем французов. «Еще две такие победы, сир, и у Вас больше не будет армии». Эти знаменитые слова Даву, которые он сказал Наполеону после Смоленского сражения, приходили теперь на ум каждому» [364] . Потери германской армии за первые две недели кампании составляли более 50 тысяч человек [365] .
362
Kaulbach E. Op. cit. S. 83.
363
Stone D. Op. cit.
364
Hohenlohe-Ingelfingen K. Op. cit. S. 106.
365
Kaulbach E. Op. cit. S. 84.
Победа немцев в войне вовсе не была гарантирована; французская армия была разделена пополам, однако и ее противники были вынуждены сделать то же самое. Д. Шоуолтер не случайно назвал итоги сражения 18 августа «оперативным тупиком» [366] . В результате операции 14–18 августа немцы ценой больших потерь и напряжения сил добились не разгрома вражеской армии, а лишь ее блокирования; хотя и потрясенная серией поражений, она сохранила боеспособность и продолжала оставаться сильной фигурой на шахматной доске кампании.
366
Showalter D. Prussian-German operational art, 1740–1943 / The evolution of operational art. From Napoleon to the present. Oxford, 2011. P. 43.
В то же время парадоксальным образом именно эта неполная победа немцев в Мецской операции стала предпосылкой для их блистательного успеха при Седане. Если бы Рейнская армия была разгромлена наголову, уничтожена и рассеяна, Мак-Магон имел бы полную свободу действий. Запертый же в Меце, Базен помимо своей воли и неожиданно для противника сыграл роль «живца» для остальной части французской армии. Однако это была уже другая история. Мецская операция завершилась.
Глава 7
Канны XIX века
Пока западнее Меца гремели тяжелые и кровопролитные бои, в районе Шалона лихорадочно формировалась новая французская армия. Ее основу составляли три корпуса Мак-Магона, к которым добавился еще один — 12-й, — наспех собранный из морской пехоты и войск с испанской границы [367] . Планы десантной операции на германском побережье окончательно канули в Лету. Изначально командиром 12-го корпуса планировали назначить генерала Трошю; однако затем было принято решение о том, что ему лучше доверить пост генерал-губернатора Парижа. Трошю считался достаточно популярным у оппозиции и в народе и достаточно жестким и лояльным династии для того, чтобы подавить возможную революцию. 12-й корпус получил генерал Лебрен.
367
Корпуса под номерами 8–11 никогда не существовали; большим номером французское командование пыталось впечатлить своего противника.
Развитая железнодорожная сеть облегчила быструю переброску отходивших с запада корпусов Мак-Магона в Шалон, хотя часть сил пришлось отправить через Париж. «Результат работы французских железных дорог в эти дни следует охарактеризовать как выдающийся», — признавали впоследствии немецкие военные [368] . Свою роль сыграли и форсированные марши — правда, весьма негативно повлиявшие на состояние отступающих войск. Пьянство и грабежи становились среди французских солдат весьма распространенным явлением. «Это как отступление из России, только без снега», — охарактеризовал один свидетель тех событий состояние корпусов, прибывших в Шалон [369] .
368
The Franco-German War 1870–71 by generals and other officers who took part in the campaign. L., 1900. P. 204.
369
Цит. по: Fermer D. Op. cit. P. 111.
За несколько дней потрепанные части, однако, удалось привести в относительный порядок. Наличие в Шалоне больших военных складов также существенно упрощало процесс. Точная численность собранных к 21 августа войск заставляет историков разойтись в оценках. Значительная часть резервных соединений догнала Шалонскую армию в течение недели, и, согласно подсчетам С. Одуэна-Рузо, к концу августа численность армии достигла внушительных 124 тысяч человек при 400 орудиях и 76 митральезах [370] .
370
Audoin-Rouzeau S. 1870. La France dans la guerre… P. 115; Майкл Говард дает практически аналогичную цифру уже на 21 августа: Howard M. Op. cit. P. 145; Франсуа Рот оценивает силы Мак-Магона максимум в 100 тыс. человек: Roth F. La guerre de 1870… P. 128.
Впрочем, существенные проблемы все же присутствовали. Моральное состояние солдат, в большинстве своем отступавших от самой границы, было не лучшим. Попытка пополнить армию мобильными гвардейцами и вовсе провалилась — прибывшие 18 батальонов продемонстрировали настолько полное отсутствие дисциплины и выучки, что их сочли за благо отправить обратно в Париж. Становилось все более очевидно, что у Франции попросту нет обученных резервов, которые могли бы возместить потери. Однако главный вопрос на данный момент заключался в том, как использовать имеющуюся группировку.
17 августа в Шалоне состоялось совещание, в котором, помимо императора, принимали участие его кузен, маршал Мак-Магон и генерал Трошю. Как с политической, так и с военной точки зрения наиболее разумным представлялся отход к Парижу. Присутствие армии в городе помогло бы задавить возможный бунт в зародыше. В свою очередь, французская столица, превращенная за последние десятилетия в самую крупную и мощную крепость в мире, являлась для противника неприступной твердыней, а для своих войск — идеальной базой для операций. Рейнская армия. о поражении которой пока еще ничего не было известно, должна была не позволить пруссакам установить полную блокаду города. Этот план, за который горячо ратовал Трошю [371] , был в конечном счете принят.
371
Trochu L., gen. Oeuvres posthumes. T.I. Tours, 1896. P. 119–120.
Однако находившиеся в столице императрица и министры горячо возражали против подобного образа действий. «Император не должен возвращаться в Париж», — заявила Евгения генералу Трошю 18 августа. Той же точки зрения придерживался и Паликао [372] . По их мнению, возвращение императора в столицу в контексте поражений привело бы к немедленному падению династии.
Еще больше усложняла ситуацию неясность с тем, кто из двух командующих должен принять на себя инициативу. Формально Мак-Магон оказался подчинен командующему Рейнской армии Базену. Наполеон III указал, что маршал должен руководствоваться инструкциями либо из Парижа, либо напрямую из Меца, и самоустранился. Как впоследствии в ходе парламентского расследования дипломатично подтвердил сам командующий Шалонской армии, «на протяжении всей операции император ни разу не высказался против моих распоряжений относительно движения войск» [373] . 18-го утром Базен успел телеграфировать Мак-Магону, что в своем положении считает невозможным давать указания, и посоветовал обратиться к военному министру: «Я боюсь дать вам ложное направление», — но не сообщил ничего о собственных действиях [374] .
372
Fermer D. Op. cit. P. 106.
373
Enquete parlementaire sur le 4 septembre. La revolution lyonnaise du 4 septembre 1870 au 8 fevrier 1871. Rapport fait au nom de la commission d’enquete par M. de Sugny. Paris, 1873 T. I. Depositions des temoins. P. 28.
374
Broglie G. Op. cit. P. 141.
С 19 августа все коммуникации были перерезаны и связь между Базеном и Мак-Магоном могла осуществляться только при помощи гонцов, которым предстояло преодолеть завесу германских патрулей. Наполеон III, болезнь которого обострилась, пребывал в депрессии и колебаниях. Мак-Магону предстояло самостоятельно принимать судьбоносное решение, полагаясь на разведку. Он продолжал исходить из того, что Базен продолжает свой прорыв в сторону Вердена. В течение 19 августа императору поступил отчет Базена об итогах битвы при Гравелот — Сен-Прива. В нем маршал подчеркивал, что остался на своих позициях, умолчав о приказе отступать обратно в крепость.