Железо и кровь. Франко-германская война
Шрифт:
КАРТА 7. Сражение при Марс-ла-Туре 16 августа 1870 г.
Источник: Battles of the Nineteenth Century. Vol. 1. L., 1890. P. 346.
Базен развил бурную деятельность, совершенно не соответствовавшую по своему содержанию его должности: находясь на левом фланге, он отдавал распоряжения отдельным батальонам и батареям, при этом уделяя явно недостаточно внимания событиям на правом фланге, где 3-й корпус Лебёфа и 4-й корпус генерала Ладмиро приближались к открытому левому флангу немцев. В какой-то момент, оказавшись слишком близко к немецким позициям, Базен едва не был захвачен в плен атаковавшими прусскими гусарами бригады Редерна. Такое внимание маршала левому флангу было продиктовано его главной заботой — сосредоточить здесь
Силы французских контрударов, впрочем, вполне хватило бы для того, чтобы разгромить изолированный прусский корпус. К часу дня в бой были вовлечены все прусские части, пехотных резервов не осталось. Когда артиллерия 6-го корпуса маршала Канробера начала крошить левый фланг Альвенслебена, тот вынужден был бросить в бой свой последний резерв — кавалерию. В два часа дня Рейнбабен направил в атаку бригаду Бредова; ее задачей было атаковать и принудить к молчанию французские батареи.
Немецкие кирасиры и уланы под прикрытием густого дыма, грамотно используя складки местности, смогли подойти к вражеским пушкам на достаточно близкое расстояние для того, чтобы их самоубийственная атака увенчалась успехом. Опрокинув пехотное прикрытие, кавалеристы прорвались на позиции французских батарей и заставили их замолчать, прежде чем были отброшены назад превосходящими силами врага. Впоследствии «смертельная скачка Брёдова» станет одним из самых воспетых подвигов германской армии в этой войне. Апологеты кавалерии будут на ее примере доказывать, что конницу рано списывать со счетов как ударную силу на поле боя. В действительности успех Бредова (купленный ценой потери половины участников атаки) был исключением, но не правилом. Подавляющее большинство попыток конницы атаковать пехоту, вооруженную скорострельными винтовками, оканчивалось бесславной гибелью лихих всадников.
Атака бригады Бредова дала III корпусу короткую передышку. В три часа дня 3-й и 4-й корпуса начали согласованное наступление на юг, на линию Марс-ла-Тур — Вионвиль, на открытый левый фланг немцев. Отразивший натиск кавалеристов Брёдова генерал Сиссэ настаивал на немедленной контратаке, которая позволила бы отбить Марс-ля-Тур и открыть путь на Верден. Генерал Ладмиро, однако, к огромному разочарованию Сиссэ и его людей, отказался отдать соответствующий приказ. Он полагал, что имеет перед собой превосходящие силы противника [315] . И Лебёф, и Ладмиро были уверены, что перед ними вся 2-я армия, и они в любой момент могут получить мощный удар. Французы действовали медленно и осторожно, хотя встречали только минимальное сопротивление. Действия французских корпусных командиров 16 августа показывают, что проблема Рейнской армии была не только в Базене; нехватка инициативы, пассивность, избыточная осторожность были характерны практически для всего высшего командного состава французской армии.
315
Roth F. La guerre de 1870… P. 79.
Однако этого времени хватило для того, чтобы на поле сражения, в район деревни Марс-ла-Тур, начали прибывать части Х корпуса. Начальник штаба корпуса, будущий преемник Бисмарка на посту канцлера Германской империи, Лео фон Каприви еще утром установил контакт с Альвенслебеном и прилагал максимальные усилия для того, чтобы обеспечить ему скорейшую поддержку. Правило «маршировать на шум боя» блестяще оправдало себя и в этом случае.
В половине четвертого на левом фланге отчаянно сражавшегося III корпуса появилась 20-я пехотная дивизия. Это было как нельзя кстати — подошедший 4-й корпус французов пытался охватить этот фланг, и остановить его Альвенслебену было просто нечем. Прибывшая вскоре вторая дивизия Х корпуса (19-я пехотная) попыталась с ходу атаковать то, что было сочтено правым французским флангом; ее 38-я бригада была, однако, отброшена противником. Винтовки Шаспо в очередной раз доказали свое превосходство — большинство пруссаков даже не смогли выйти на дистанцию эффективного огня, когда батальоны бригады, потерявшие практически всех офицеров убитыми и ранеными, начали беспорядочно отступать. Чтобы задержать противника, в атаку был брошен 1-й гвардейский драгунский полк; когда командир кавалерийской бригады заявил, что мероприятие представляется ему самоубийственным, Войтс-Рец ответил: «Если полк задержит врага хотя бы на десять минут и погибнет в полном составе, он выполнит свою задачу и свой долг» [316] . Командиру Х корпуса ситуация представлялась настолько отчаянной, что в какой-то момент он начал уничтожать документы, готовясь к неизбежному отходу.
316
Kunz H. Op. cit. S. 124.
Как и в случае со «смертельной скачкой Бредова», драгунам под прикрытием дыма удалось опрокинуть первые ряды вражеской пехоты и задержать противника, но при этом они понесли огромные потери — треть солдат и почти всех офицеров. В рядах кавалеристов находились оба сына Отто фон Бисмарка, Герберт и Билл; тем же вечером глава правительства получил известие о том, что один из них убит, а другой тяжело, возможно, смертельно ранен. Бисмарк немедленно ринулся на поле боя. К счастью для него, слухи оказались ложными: старший сын был ранен серьезно, но не смертельно, под младшим убило лошадь, но сам он при этом не получил ни царапины. Меньше повезло военному министру Роону, любимый сын которого погиб две недели спустя при Седане. В ту эпоху дети высокопоставленных политиков и генералов все еще участвовали в сражениях, рискуя жизнью наравне с другими солдатами.
В сражениях вокруг Меца свою кровавую жатву собрали и митральезы, наконец оправдав хотя бы отчасти те надежды, которые на них возлагали в начале кампании. Атаки немецкой пехоты и кавалерии встречали все более искусное противодействие «пулевых пушек», как их тогда называли французы. Участники боев оставили многочисленные свидетельства убийственности их огня на тех участках, где противник, в силу ряда причин, атаковал узким фронтом. «Митральезы собрали богатый урожай, — писал капитан Серме, — я даже нахожу, что слишком богатый, поскольку пехота теперь все время жалуется, если рядом с ней не идут митральезы». «Без этого оружия нынешняя кампания была бы такой же короткой, что и против Австрии», — писал домой один из немецких офицеров [317] .
317
Цит. по: Koch R. Op. cit. P. 101.
Но вернемся на поле боя 16 августа. От полного разгрома 19-ю дивизию и весь левый фланг немцев спасло только то, что французы не решились преследовать отступающих, предполагая, что за этой первой волной последует вторая, более мощная. Они не могли представить себе, что 38-я бригада очертя голову бросилась в бой, не имея позади никаких резервов. В целом на этом этапе кампании как у французских, так и у немецких генералов наблюдалась склонность судить противника по себе. Немцы ждали, что французы будут действовать стремительно и инициативно, а также поступать наиболее целесообразным способом. Французы, в свою очередь, ожидали от противника осторожности и тщательного сосредоточения сил; это заставляло их видеть в каждой прусской атаке признак численного превосходства противника. Эти заблуждения в конечном счете дорого обошлись обеим сторонам — однако французы в итоге заплатили куда более высокую цену.
На часах была половина шестого вечера, и продержаться до наступления темноты осталось совсем недолго. Однако попытки обойти фланг противника не прекращались, и ближе к вечеру к западу от сражавшейся пехоты развернулось кавалерийское сражение, которое стало крупнейшим за всю войну, однако не завершилось решающей победой ни одной из сторон.
Фридрих Карл узнал о действиях III корпуса в полдень и сначала полагал, что речь идет о сравнительно незначительном арьергардном сражении. Однако уже спустя короткое время, осознав масштаб происходящего на основе новых донесений, он отправился на поле боя. Оценив обстановку, принц предпринял экстренные меры для того, чтобы стянуть к окрестностям Вионвилля все доступные части. Приказ спешно двигаться сюда получил не только IX корпус, но и находившийся относительно недалеко VIII корпус из состава 1-й армии. Их передовые подразделения стали прибывать на правый фланг немцев уже в шестом часу вечера. Фридрих Карл был уверен, что сражение при условии подхода подкреплений может завершиться разгромом французов.
В семь часов вечера «красный принц» потребовал еще раз перейти в атаку. Учитывая, что силы подчиненных ему частей были на исходе, это было спорное решение. Генерал Войтс-Рец даже заявил, что его солдаты не в состоянии выполнить приказ [318] . Естественно, сколько-нибудь серьезного продвижения вперед у атакующих не получилось, тактическая ценность атаки была равна нулю; довольно спорным является также вопрос о моральном воздействии на противника. Как бы то ни было, Базен еще больше укрепился во мнении, что ведет бой со всеми силами 2-й армии.
318
Prinz Friedrich Karl von Preussen. Denkwurdigkeiten aus seinem Leben. Bd. 2. 1866–1885. Stuttgart — Leipzig, 1910. S. 204.
С наступлением сумерек битва начала затихать. Только на правом фланге немцев яростная артиллерийская дуэль продолжалась до наступления ночи. Как водится, обе стороны заявили о своей победе. Базен в своем послании в Париж заявил, что все немецкие атаки были успешно отражены и французы ни на шаг не отступили с занимаемых позиций. Его мнение, в общем-то, разделялось в тот момент всей армией. Фатальные последствия осторожности маршала еще не были очевидны, все рассчитывали на продолжение наступления на следующий день.