Железяка и Баламут
Шрифт:
Железяка взял пистолет и в сильном недоумении вертел его в руках.
– Я выдержал испытание?
– Да.
– И эта штука может убивать?
– Нет. Она не убивает. Просто выключает на время. С кое-какими изменениями в голове.
Гость встал и, хлопнув Железяку по плечу, собрался уходить.
– Будь здоров, коллега. Может, еще пересечемся когда-нибудь.
– Эй, – Железяка спохватился. – А что со всей этой магической хренотенью?
– Выбрось на помойку. Если найдешь, что выбрасывать.
Защелкнулась дверь.
Железяка подошел к мойке, отвернул вентиль, попробовал воду. Н-да. Винно-водочные роскошества и излишества отменяются. Обыкновенные дары канализации.
Железяка ушел в комнату, засунув куда-то по пути пистолетик и тотчас забыв о нем.
Забыв и о Коте, узнике шкафа.
Он устал. Чудовищно устал от всего этого. В самом деле – людям свойственно уставать. Душа просит покоя и понимания. А вместо этого вам под нос подсовывают какие-то химеры и превращают вашу жизнь в… загадочную помойку, лишенную даже крупиц разумной осмысленности.
Железяка уронил голову на подушку и ушел в царство простых, ясных снов.
Снилась ему Инга.
Only reality
…Уф, адская работенка. Временами, в минуты уныния мне начинает казаться, что нет такой силы, которая пересилила бы силу человеческой мысли. Но потом наступает минута просветления, и тогда что-то начинает подсказывать мне, что нет ничего невозможного. Собственно, ведь я этим и зарабатываю свой кусок хлеба (злые языки тут не преминули бы ввернуть: «…Вискаса!», но я давно научился не обращать внимания на эти вульгарные намеки по поводу имплантированной в меня кошачьей сущности) – тем что сворачиваю в бараний рог человеческие стереотипы и шаблоны мышления. Ваша мысль черпает свою силу, как Антей из Земли, из того, на чем она стоит вроде памятника самой себе, – из набора простейших постулатов, очерчивающих круг возможного, невозможного и вам желательного. Могу вас уверить, этот пьедестал не так уж крепок, как вам кажется. Конечно, вышибить его не так-то просто, попробуйте-ка сами проделать это с кем-нибудь из своих знакомых, – но когда он завалится набок, тогда уже легче. Ваша мысль подвисает в пустоте одиночества и судорожно ищет, где бы заякориться.
И часто успевает заякориться где-нибудь еще до того, как тот, кто направляет мои действия, предложит ей свою опору, пригласит в свой дом.
По второму же разу я ни с кем и никогда не работаю. Поэтому существует отбраковка. Я тоже участвую в ней, но только как «поставщик трюков», а постановщик и главный исполнитель – человек. Ему можно доверять, потому что это один из моих, последний из не зачисленных в брак. Заякоренный как нужно…
…Уф, адская работенка – разгадывать загадки собственного жития. Я ведь всего лишь кот, правда, с человечьей душой. В силе и глубине мысли мне с вами, людьми, не соперничать. Хотя, полагаю, я все-таки умен. И своим кошачьим разумением я постиг прежде для меня непостижимое: я часть той силы, что вечно хочет блага, вершит его наперекор людским хотеньям, но все же оставляет выбор.
Вы имеете право быть забракованным…
Doors of reality
Железяка проснулся на рассвете и долго валялся, не решаясь начинать новый день, но для поддержания тонуса насвистывая бодренький марш. Вспоминал вчерашнее, прикидывал, что же все-таки это было, а главное – кто? Обаятельный псих, ну настолько, елки-палки, обаятельный, что бред у него достигает степеней чрезвычайной заразности, или профессиональный зомбёр? И если второе, то – возврат к началу: что это было? На зомбирование как-то не похоже. Железяка пошарил у себя в голове – на предмет забитых в мозги гвоздей и иной умственной ортопедической арматуры. Нет, извилины шевелились в обычном режиме, свободно и непринужденно. Даже чересчур свободно – в полном разброде. Никто еще не пытался исследовать броуновское движение в мозгах? Жаль, жаль, очень интересное природное явление. А главное – не такое уж редкое.
Железяка заставил себя встать наконец, но после этого долго не мог понять, что следует делать дальше. В смысле, чем вообще заниматься – сейчас и в ближайшие пятьдесят лет. Трюхать на службу бессмысленно – звонил туда два дня назад, представившись налоговым инспектором, и узнал, что его повысили в должности и увеличили вдвое оклад. Очень перспективный работник. Железяку это расстроило. Хотя прежнего служебного рвения он в себе не ощущал – наоборот, охладел и вообще не мог сообразить, на что угрохал пять лет жизни. Управлял движением рыбопотоков по просторам родины? Странное какое-то занятие. Не мужское как будто. Больше подходящее роботу. Или голему. Так что все правильно. И все же невероятно огорчительно.
На кухне Железяка сотворил растворимого кофею и продолжил искать смысл дальнейшей жизни. Но тот, сволочь, почему-то не находился – Железяка смутно ощущал недостаток каких-то важных компонент, без которых никак не выколдовывался этот философский камень. Тогда Железяка автоматически потянулся к телефону – искать поддержки и сочувствия у Инги. Она утешит и согреет на своей хоть и далекой, недоступной, но все равно теплой родной груди.
Не вышло. Злостный телефон раз за разом повторял на бис песню длинных гудков. Железяка не стал больше ждать милостей от природы. Переворошил все имеющиеся в доме бумаги, отыскал рекламный проспект дома отдыха, куда отправилась с «бандитами» Инга, набрал номер…
Через десять минут, оглушенный и раздавленный, Железяка багровел от переполняющих его подозрений и сомнений. Никаких следов пребывания супруги в доме отдыха не обнаружилось. Не зарегистрирована, не значится, не останавливалась. Пропала без вести вместе с детьми – такие дела. Железяка остервенело вспоминал – Инга звонила, рапортовала о прибытии на место и о благополучном вселении в гостиницу, потом в течении нескольких дней была еще пара звонков от нее и один от «бандитов», стащивших у Инги мобильник и честно ему в этом признавшихся. А потом начались все эти пертурбации и телефон замолчал. Железяка медленно и мучительно наливался до самых ушей очень неудобной мыслью: «ОНА МНЕ ВРАЛА!» Зачем? Заметала следы? Не хотела, чтобы он нашел ее? УШЛА ОТ НЕГО К ДРУГОМУ?! Железяка побагровел уже не только лицом, но и мыслями. Мысли стали гневными, горячими, раскаленными, как у Отелло, и Железяка ринулся в спальню – искать следы преступления.
Их не оказалось. Вернее, их было много, но все в негативном варианте – полностью отсутствовали Ингины вещи. Ничегошеньки, даже цветочные горшки с окна пропали. Железяка внезапно и резко из багрового сделался белым, как свежевыпавший снег. Развернулся и неуверенным шагом новорожденного бычка двинулся к комнате «бандитов».
Детская оказалась совершенно пуста. Только голые ободранные стены, на которых раньше были веселенькие обои с диснеевской мультипликацией.
Железяка в наитии и полуобморочном состоянии пошел искать паспорт. Документ должен был четко и ясно сказать: были у него жена и дети или не было. Да – нет. Быль – небыль.
Паспорт с бесстрастностью наемного убийцы выстрелил коротким словом «Нет». Не было. Никогда. Железяка сел на пол и заплакал.
Он наконец понял, что это за недостающие компоненты, без которых у него не складывался философский камень жизни. И теперь уже, наверное, никогда не сложится. Даже если ему вернут Ингу и «бандитов», страха, что они вновь могут в любой момент исчезнуть, как шарики в руках фокусника, как население целого города из-за нерадивости какой-то там Майки, этот страх уже никогда не отпустит его.