Железяка и Баламут
Шрифт:
Железяка понял, что нужно делать, – не ждать, когда кто-то вернет ему семью, а самому идти и возвращать ее. Убить свой страх – даже если попутно придется убить ту самую Майку, развешивающую простыни. Уничтожить фокусника, от прикосновений которого все в этом мире становится ненастоящим.
Короче, добиваться правды. То есть на повестке дня снова Кот.
Тут только Железяка вспомнил, что кот посажен был под арест. Однако в узилище заключенный сейчас отсутствовал – ботинки сдвинуты, дверца шкафа растворена ровно на ширину бесстыжей котовьей морды. Железяка снова отрешенно подумал, что кот сдристнул навсегда, но опять же ошибся. Через полминуты он обнаружил, что неким образом из узника шкафа кот превратился в узника балкона. Стоял на задних лапах, упираясь передними в дверь, и, задрав морду,
Железяка открыл балкон и за лапу втащил животное в комнату. Отыскал неширокий ремень и затянул на шее у кота, прицепив другой конец к балконной ручке. Потом выдернул из старого электрического чайника провод и заголил контакты. С мрачным удовлетворением Железяка готовился к роли инквизитора, с мыслью, что должен во что бы то ни стало заставить кота говорить. Потому что инфернальные коты непременно должны уметь говорить. А если не хотят, то можно им помочь захотеть.
Последним штрихом в подготовлении допроса с пристрастием был эмалированный тазик с водой, притащенный из ванной. Железяка поставил его возле кота и, подняв на ремешке пытуемого, опустил в воду. Воткнул вилку в розетку и… кота в тазике уже не было. Выпрыгнул и, мокрый, тряс лапами, лил с себя воду на пол, одновременно пятясь задом в попытке вылезти из ошейника.
Железяка поменял последовательность действий: сначала сунул контакты в воду, потом взялся за ремень.
– Сейчас ты мне все-о расскажешь. Что было и чего не было, – ласково говорил Железяка, медленно поднимая кота на ремешке.
Но кот сказал только одно – и совсем не то, чего от него требовали. Это был боевой клич кошачьего самурая, долго ждавшего врага в засаде и наконец потерявшего терпение:
– Вааауу!!!
И еще до того как отзвучал клич, извернулся, вывинтился из ошейника, шмякнулся на пол и с места перешел в галоп. Железяка азартно прыгнул за ним. И уже падая, понял, что прыгнул неудачно – попал тапочком в натекшую с кота лужу и поскользнулся. Но понимание это было неполным – Железяка не увидел, как рука его макнулась в таз с водой, где уже плавали 220 вольт. Не увидел, зато успел почувствовать. В голове сверкнула голубая мохнатая молния, выжигая мозги, и плоть Железяки оказалась во власти полчища термоядерных жучков, принявшихся жадно грызть ее. Последним, что осознал Железяка было: «Кажется, я умер».
Online reality
Вслед за смертью пришло из темноты видение. Поначалу оно было смазанным и текучим, как будто Железяка сидел во вращающейся центрифуге и выглядывал из окошка. Потом верчение начало замедляться и Железяка наконец смог отфиксировать взгляд. Он увидел горящий факел, вставленный в кольцо на стене, сложенной из камня. Рядом, через два метра еще один, и еще. Стена уходила вдаль и смыкалась с поперечной где-то через полсотни метров. Железяка посмотрел наверх, но там было темно. Только на границе света и тени виднелись воткнутые в стену палки, а с палок свисало какое-то тряпье. Железяка догадался: Это, наверное, знамена. Стяги славы. «Стяг» – от слова «стяжать». Значит, правильно будет – стяжатели славы. Но тут Железяку словно что-то кольнуло, и мысли его приняли иной оборот. «А где это я, а?» Он не чувствовал тела, не мог двигаться – только глазеть по сторонам. И странность какая – глазеть, не двигаясь, он мог в любом направлении. Как в подводной лодке, прилипнув к окулярам перископа. Со всех четырех сторон были стены, в одной – арка входа, но за ней тоже темь в отблесках факелов.
Провернув «перископ» еще раз, Железяка неожиданно углядел дивную сцену, не замеченную поначалу из-за несопоставимости в размерах оной сцены и окруженного стенами огромного пустого пространства.
В десятке шагов от него стоял крошечный круглый столик. На столике – несколько миниатюрных рюмок, пустых и наполненных. А за столиком сидят двое. Точнее, сидел, прямо на полу, один, а другой возлежал, сибаритствуя. Тот, что сидел, был не очень мелким белым мышем, наряженным в бордовую жилетку. Тот, что сибаритствовал, глядел на Железяку прижмуренными глазами и время от времени прикладывался к рюмке, которую держал в лапе. Он был от кончиков ушей до кончика хвоста черным и намного крупнее своего компаньона. Казалось, эти двое ведут неспешную и безмолвную светскую беседу, рассуждая о погоде и политической обстановке в мире. Но Железяка не обманывался на сей счет. Их молчаливый разговор обходил погоду далеко стороной. Предметом их бесстрастного внимания был собственной персоной Железяка. И теперь он знал, где находится. Догадался. Он попал в сон Кота. Потому что вторым в компании светских выпивох был именно Кот, хамски разглядывающий Железяку. Пока еще непонятно, какая роль тут предназначена Железяке, но уже ясно, что это огромное помещение, похожее на пиршественную залу какого-нибудь замка, являет собой кошачью утопию – несуществующую страну, изобилующую кормом в виде мышей и справедливостью в виде равноправия плотоядных и их добычи. Однако у этого предположения был недостаток. Железяка внезапно вспомнил, как готовил допрос с пристрастием. Но не мог вспомнить, что было дальше. Его будто выключили на самом интересном месте и засунули вот сюда. В любом случае пытка – слишком неподходящая ситуация, чтобы блаженно дрыхнуть и видеть сладкие сны.
Между тем Мышь встал на задние лапки, хлестнул хвостом-кнутиком по полу и важно, с достоинством приблизился к Железяке. Вернее, «перископу», который был Железякой.
– Итак, ты здесь. – Мышь и вправду оказался говорящим. – Прекрасно. Теперь мы можем немного поболтать.
Железяка промолчал, потому что понял, что в отличие от Мыша говорить не может. Попросту нечем.
– Не нужно говорить, – сказал Мышь. – Я понимаю тебя так.
Телепатия, отстраненно подумал Железяка, елки-палки, где это я?
– В зоне перехода, – тут же ответил Мышь. – Так это называется на языке вашего времени. Я буду говорить с тобой на этом языке, чтобы тебе было понятней.
Куда перехода? – подумал Железяка. В параллельный мир?
Прежде чем ответить, Мышь уселся на полу перед ним, скрестив задние лапы на манер йога. Тут только Железяка заметил на его голове поверх ушей тонкий серебряный обруч, а на бордовой жилетке замысловатое золотое шитье – должно быть, какие-то цветы. Видимо, не простой был это мышь, а королевских каких-нибудь кровей. Но сам Мышь никак не подтвердил и не опровергнул эту Железякину мысль. Не счел ее достойной внимания?
– Скорее перпендикулярный. И не мир, а уровень бытия. В ваших компьютерных играх есть уровни. Можешь считать, что ты почти вышел на предпоследний. А это, – Мышь повел лапой вокруг, – портал уровня.
Вышел? А каким это образом я сюда вышел? К тому же совсем не хотел никуда выходить.
– Это ничего, что не хотел. Тебе нужно научиться некоторым вещам, и одна из них такая: хотения ничего не значат. Чаще всего действовать необходимо вопреки хотениям, своим и чужим. Тем ценнее то, что получается в итоге. Что же касается твоего «каким образом», то, конечно, тебе помогли сюда попасть. Но совсем немного. Если бы ты не карабкался сам, мы ничего не смогли бы сделать.
Карабкался? Что-то, наверное, с памятью. Ничего не помню. И зачем это мне было надо – куда-то карабкаться?
– Но ведь ты хотел узнать правду? – Мышь смотрел на Железяку умными глазками-бусинами.
Железяка бросил быстрый смущенный взгляд на невозмутимо пьющего Кота. Действительно – хотел. И что, неужели вот это все – оно самое, ответ на все его вопросы?
– Ручаюсь, он ничего тебе не объяснил. – Мышь махнул лапой пренебрежительно в сторону Кота. – А впрочем, ему и не положено. Это была интересная идея насчет тазика с проводом, только…
Я только хотел, чтобы он заговорил и все рассказал, попытался оправдаться Железяка.
– Где ты видел говорящих котов? – возразил Мышь, но Железяку тем не убедил – ведь говорящих мышей он тоже нигде не видел. – Кстати, его зовут Баламут, – добавил Мышь с таким видом, будто самолично представился Железяке, но, видимо, своего собственного имени раскрывать не собирался. И пояснил: – К нечисти отношения не имеет, но обожает ею прикидываться. В воспитательных целях.
Значит, все-таки я был прав. Меня обрабатывали с заведомой целью. С какой? Зачем я им нужен? – с тоской думал Железяка.