Желтый дом. Том 1
Шрифт:
Сос. Этого я не слышал. Они ушли.
Сот. Садись сюда и подробно опиши этот случай. Когда это было. Постарайся поточнее вспомнить разговор. Как выглядел Террорист.
Голоса
То, что у вас творится, это — не настоящий коммунизм.
Знаю, не маленький. У нас даже вожди признают, чте полного коммунизма еще нет, что есть только низшая стадия — социализм. Хотя развитой, но все равно социализм
Я я не маленький, знаю и это. Но у вас нет и настоящего социализма. Социализм, коммунизм — какая разница. Хотя не будем спорить на эту тему. Настоящий социализм есть лишь несколько смягченный коммунизм, так сказать — западный вариант коммунизма.
Ты надо мною шутишь? Это же та же самая Москва. Вот главное здание КГБ. Вон Железный Феликс. Кое-что переделано. Исчезли некоторые старые дома, появились новые. Но в принципе — то же самое. Вот Большой театр. Вот Маркс. И его так же, как и раньше, обсирают голуби. А это кто? Проститутки? Фарцовщики? Или диссиденты? Не морочь мне голову! Какой это настоящий коммунизм?! Видишь, очереди! Толкучка в магазинах. Давка в транспорте.
Ты разочарован? А ведь ты — специалист в философии. Что же тогда говорить об остальных?! Ты что же, думаешь, что настоящий коммунизм можно отличить от ненастоящего по виду зданий, по одежде людей...
Стой! Движение остановлено. Сейчас промчатся машины какого-нибудь важного руководителя. Вот они! Гляди. Хороши? Чудо техники. Даже атомной бомбой не возьмешь. Со всеми удобствами. Одна такая штуковина стоит десятка тысяч старых «ЗИЛов», «ЗИМов», «ЗИСов», «Чаек», «Волг», «Ласточек». Настоящий коммунизм, мой мальчик, строится в душах людей. А машины, дома, самолеты, штаны, сапоги — это все прогресс техники. А техника и при капитализме развивается. И даже еще лучше...
А как же производительные силы?
Они где-то должны быть развиты достаточно высоко, чтобы где-то (не обязательно там же) произошел переворот. Они нужны, чтобы воевать, ублажать привилегированных и для многих других целей, совсем не являющихся специфически коммунистическими. Они — некое историческое условие. Но не в них суть. В каждом человеке есть или нет некое «я». Это «я» может быть маленьким или большим, может расти и уменьшаться. До сих пор это «я» было распределено по населению общества хаотически. Случалось так, что какой-нибудь вшивый младший научный сотрудник без ученой степени выращивал в себе гигантское «я», а сам Генсек вынужден был довольствоваться малюсеньким и бесформенным, Как навозный червячок, «я». И все от этого страдали. Младший научный сотрудник — оттого, что со своим огромным прекрасным «я» вынужден был ходить в драных штанах и ботинках, ютиться в каморке, кормиться блевотиной для гастрита и язвы. А высокопоставленный Генсек, хотя и увешанный орденами и званиями и прославляемый в качестве гения, все же чувствовал, что людишки замечают его червячка-слизнячка «я», страдал и начинал еще больше люто: насчет своих открытий, заслуг, прозрений, предначертаний. Где выход? Верно! Привести в соответствие эти «я» с положением человека в обществе. Чтобы чем выше чин, больше и прекраснее «я». Чтобы внизу совсем не было никаких «я», зато чтобы вверху были исполинские «я», завершаемые и возглавляемые таким «я», что страшно подумать. И страдать никто не будет. И гармония установится в душе людей, а значит, и в мире.
И установили?
Ода!
Как это Им удалось?
Очень просто. Как известно, «я» нельзя отобрать у человека и передать другому. Но можно его уменьшить и уничтожить совсем. И достаточно принять за высший уровень «я» таковое у Генсека, а все прочие «я» уменьшить соответствено рангу, сведя его к нулю на низших ступенях, как мы получим желанную картину, ибо все величины относительны. Понял?
Понял. И что же, неужели все проблемы тем самым бы решены
Все!
И люди теперь все счастливы?
Нет, конечно.
Так зачем же эта затея?
Ты все-таки еще не понял. Все люди при этом не являются несчастными. Для коммунизма этого вполне достаточно.
Второе серьезное предупреждение Обличителю
Обличай, сукин сын, наши безобразия,
Только с самого начала учти:
Хоть Россия тебе это и не Азия,
Но и с Европою ей не по пути.
Выявляй властей опасные наклонности,
Их коварный и преступный нрав.
Поноси отступленья от законности
И отсутствие гражданских прав.
Но на путь становяся обличительный,
Помни жизненный закон загодя:
В психбольницу или лагерь исправительный
Попадешь как клеветник и негодяй.
Секс и революция
Но самым сенсационным было выступление Барабанова. Он сказал, в частности, что, прежде чем поднимать уровень секса в стране, надо поднять сельское хозяйство и улучшить жилищные условия. А то на макаронах и на лестничных площадках особенно не развернешься. Остряки из отдела сатиры и юмора записали его слово в слово и поместили в стенгазету. Смотреть стенгазету приезжали со всей Москвы. За Барабановым прочно укрепилась слава диссидента. Не зная смысла этого слова, он сам всем говорил, что он теперь диссидент. Пришли представители из райкома партии и предложили стенгазету снять. Директор сказал, что они с возвращением Барабанова поторопились. Но если его сейчас убрать, он снова начнет строчить кляузы во все инстанции и мешать нормальной работе института. А сейчас, когда ЦК поставил перед нами такую ответственную задачу, это может резко снизить и свести на нет. Тем более, на Западе поднимают шум, что подорвет. Так что будет лучше, если пока. Одним словом, надо взять под контроль и направить. На том и порешили: сделать Барабанова заместителем редактора (то есть Тваржинской) монографии по практической части. Трус робко спросил Петина, что он имеет в виду, говоря о практической части: практическую часть подготовки монографии или самого секса? Петин сказал, что он против метафизического противопоставления и разрыва.
Поход В Лефортово
Молодой человек, в котором МНС сразу узнал переодетого агента, вручил ему повестку, в которой предлагалось явиться ему в следственную часть КГБ в Лефортове в такое-то время к такому-то следователю. МНС показал повестку в отделе кадров института, дабы испросить разрешение уйти. Пока он сидел в туалете (на всякий случай), весь институт узнал о потрясающей новости и замер. Знакомые проскальзывали мимо, не здороваясь и будто не замечая его. Вот сволочи, подумал он. А что будет, если со мной что серьезно» произойдет?
МНС много слышал о Лефортовской тюрьме КГБ. И примерно догадывался, по какому делу его туда вызывают. Но он никогда не был в тех краях города и не имел представления, как эта тюрьма выглядит. Он представлял ее в вид мрачного огромного здания за высоким забором с колюче проволокой. На окнах, естественно, решетки и «намордники». У ворот часовые. На вышках часовые. Но то, что он потом увидел на самом деле, сначала развеселило его, потом разочаровало, а в конце вселило ужас.
Еще в трамвае он спросил, где ему лучше сойти, чтобы пройти туда-то (на обратной стороне повестки было указано, как добираться до нужного места, но он не обратил на это внимания). Но ему никто не ответил. Пассажиры демонстративно отвернулись и расступились, пропуска его к выходу. Будто я — беременная женщина или дряхлый пенсионер, подумал он. Хотя женщину беременную и пенсионера они бы не пропустили. Они меня, скорее, воспринимают как опасного вооруженного бандита, с которым лучше не связываться. Сзади кто-то приглушенным якобы шепотом говорил что-то гнусное, он чувствовал, но не хотел прислушиваться и вникать.
Потом он спрашивал прохожих, как пройти в нужное место, но ему никто не сказал ничего вразумительного. Наконец, он наткнулся на нужную улицу сам. Метров через триста он увидел каменный забор и решил, что это именно там. За забором высились какие-то здания, но почему-то без решеток. И никакой колючей проволоки. И никаких вышек и часовых. Он стал искать вход, но безрезультатно. Неужели они через забор лазают, подумал он. Тут его окликнул прохожий и сказал, что то, что он ищет, не здесь, а вон там, перед тем домом налево, застекленный вход. Откуда ему известно, куда мне нужно, подумал он. Впрочем, тут в основном имеют дело с такими, как я, и местные жители научились распознавать нас за версту, так же как я распознаю переодетых агентов.