Желтый Эскадроль
Шрифт:
Символично, конечно, но можно иронически вставить другую фразу Карканского: «Наши солдаты не заканчиваются».
Третьим был некий господин в строгом сером костюме. Он сидел на краю мягкого кресла. Высокий и тощий, с небольшой залысиной и впалыми глазами. Человек выглядел отчаянным и глядел с холста будто бы со слабой надеждой. Он глядел на меня так, будто только я один смогу выполнить его просьбу. Я никогда его раньше не видел, а потому он заинтересовал меня несколько больше. Его левая рука поддерживала голову, упираясь локтем в колено, а указательным пальцем правой руки изображенный просил тишины, прислонив его к губам. Рядом с портретом стояло очень много народа, благо он был подвешен довольно высоко и посетители «Элизиума» хорошо видели этого господина. Серая металлическая стена позади оттеняла сиренево-голубой тоскливый фон портрета, но рядом с ним было явно как-то неуютно. Я прошел сквозь толпу, плавно лавируя и толкая упорно стоящих, и оказался рядом с картиной.
«Реон Первый Ромейский», – прочитал я надпись.
Кажется, я не сразу сообразил, что стою недвижимо, вытаращив глаза, как и вся толпа. Страх! Ужас! Бездна! Ромейский царь! Я рассмеялся, сразу выводя из транса всех окружающих, которые неодобрительно на меня покосились. Но мой смех был нервным и больным, словно мне дали по зубам и я смеялся от боли. Я начал медленно отходить спиной от картины, мучительно глядя на тоскливое выражение Реона. Под ним не было цитаты, но она не была нужна: картина все лаконично высказывала. Хотя ромейских царей не каждый день увидишь. Но тут я на кого-то наткнулся. Этот кто-то остановил мое храброе отступление.
Я обернулся.
– Что, Искандар, боитесь давно умерших? – Елисса смотрела на меня, мило улыбаясь, без тени сарказма.
– Но вы же знаете, кто это, сударыня моя! – произнес я, сразу забывая про Реона.
– Знаю. Давно умерший, – она улыбнулась шире. – Я не виновата в том, что не знаю поучительных басен, которые вам в штабе рассказывают. Поэтому для меня великий и ужасный, – Елисса кивнула головой на картину, – Реон Ромейский, гордый ромейский царь, ничего не значит.
– Вам и хорошо, Елисса, что вы не знаете правды про нашего дорогого Реона.
– Я и не хочу. Простите, что опоздала. Мы договаривались за сорок минут встретиться, я помню, но…
– Не стоит. В конце концов, где это видано, чтобы вы не опаздывали? Лишь сами всегда думаете, что я опоздаю, а в итоге я брожу вокруг нашего места по полчаса. Но не думайте, я лишь ностальгирую, – я хитро поводил взглядом по потолку над ее головой.
– Да когда такое было последний раз, Искандар? Почти год прошел с того раза.
– Потому что мы не виделись этот «почти год». А точнее, восемь месяцев, – сказал я, а она отвела глаза.
За восемь месяцев Елисса совсем не изменилась, но это было несомненным плюсом, потому что любое изменение идеала может быть лишь отклонением. На ней был черный плащ, весь облепленный белыми волосами.
– Кошки – друзья человечеству, – я убрал с ее воротника пару волос.
– О чем вы? А, плащ, – она немного смутилась, – на нем просто кошка спала, а я не успела почистить.
– Ничего, мне будет чем сегодня заняться, – я засмеялся.
– Будто, герр генерал, вам не нравятся работы Кудесникова, – она пыталась меня укорять, но сама светилась и улыбалась.
– Ох, какая грубость обращаться словом «герр» в высшем обществе.
– Император так любит.
– Это его причуды, нам не стоит повторять то, что почти органически запрещено.
– Запретов в Эскадроле не существует, – отрезала она.
– Ладно, мы друг друга поняли. Как вы здесь живете? Впрочем, сами знаете, терпеть не могу вопросы типа «Как дела?» Просто знайте, что я, вероятно, даже рад вас видеть.
– Иногда мне кажется, что вы такими фразами хотите меня оскорбить.
– Что вы, совсем нет.
– Да, я понимаю, что не хотите, уже привыкла… И у меня… все замечательно. Да, все замечательно, Искандар. И я тоже рада вас видеть. Да, ваша, эм, просьба выполнена. И я знаю, что вы пришли выяснить конкретное дело, а не спрашивать, как у меня дела, – Елисса помрачнела.
– Не волнуйтесь, я пытаюсь заботиться о каждом члене танского общества. По мере моих возможностей и их нужд. А вы – самый особенный член общества. И вы знаете, что заботиться о вашем благе – цель всей моей жизни, – иногда стоит превысить в речи допустимую норму пафоса, чтобы речь становилась похожей на саркастическую. Однако до конца никогда не ясно, насколько искренне такая речь произносится. Ради шутки ли, ради обиды ли?
– Вот видите, вы ставите все в систему, делаете из всего анкету с галочками «позаботился», «еще не позаботился». А люди не галочки, Искандар.
– Есть много людей-галочек, Елисса. Но это явно не вы, друг мой, – я неожиданно для себя искренне улыбнулся, наполнившись теплотой.
– Будем надеяться, – на этот раз Елисса улыбнулась, как я. Половиной лица. Интересные метаморфозы. – Но все же я недовольна. Вы прекрасно знаете, что я не люблю картины Кудесникова и архитектуру «Элизиума», и вы все равно меня сюда позвали.
– Зато люблю я, Елисса. Берите мое царство и мою корону, что может быть дороже для мира?
Я не успел увидеть ее реакцию, ибо направился к стойке.
– Еще раз здравствуйте, господин генерал! Здравствуйте и вам! – девушка-администратор обратилась к нам, когда мы подошли. Он выглядела более спокойно и уверенно, хотя улыбка не покинула ее лицо.
– Еще раз добрый день, да, – ответил я, пока доставал из кармана мундира два билета, – вот, прошу.
Администратор посмотрела на билеты и поставила на них печать.
– Все верно, благодарю, – протянула билеты мне, – требуется сопровождение?
– Никак нет, господин подпоручик. Отбой, – произнес я и уже отошел на некоторое расстояние, но остановился и обернулся. – На этот раз я доволен вами. Помните, что нужно от вас Эскадролю. Всего доброго.
– Премного благодарна, господин генерал! – девушка козырнула.
– Чем вы довольны? Вы с ней знакомы? – недоуменно спросила Елисса.
– Позже расскажу, в этой истории нет ничего интересного.
Мы сели в зале и ждали презентации. До начала показа работ Кудесникова было минут пять. После я планировал переговорить с художником лично, был у меня именно к нему один заказ. Зал представлял собой поднимающиеся ряды кресел из синего бархата, внизу – сцена с проектором. Вокруг было темно и тихо, слышался лишь шепот ожидающих людей.