Жёлтый песок среди бескрайнего моря
Шрифт:
У входа в ангар номер пять, в небольшой деревянной будочке скучал часовой. Впрочем, завидев нас ещё издали, он тотчас же оживился и даже сделал шаг из будки, преграждая путь.
— Никого не велено пропу… — начал, было, часовой, но своевременно осознав, что к нам с сержантом Холройдом запрет сей никак относиться не может, потому как именно нами и был чуть ранее установлен, осекся на полуслове и вытянулся по стойке смирно. — Сэр, за время моего дежурства…
— Вольно, рядовой! — сказал я, внимательно рассматривая пластилиновую печать на металлической двери ангара. Печать была нетронутой… впрочем,
— Я вам больше не нужен, сэр? — напомнил о себе сержант Холройд, тоже рассматривая печать из-за моей спины. С высоты его почти двухметрового роста это было совсем нетрудно.
— Да, можете быть свободным, — рассеянно проговорил я, отыскивая в кармане затерявшуюся связку ключей. — И напомните тем четверым, чтобы держали языки за зубами!
— Слушаюсь, сэр!
Когда сержант Холройд удалился, я поспешно сковырнул печать и вставил ключ в замочную скважину. Потом провернул ключ в замке, с некоторым, правда, усилием…
Авиабаза наша была очень старой, наверное, одной из самых древних в стране. И модернизировать её, естественно, никто даже не собирался, а вот слухами о скором закрытии долбанной сей дыры нас пугали уже не первый год. Нашли, чем пугать!
Отворяемая дверь натужно и как-то тоскливо заскрипела, а я, прежде чем шагнуть внутрь, обернулся в сторону часового, с нескрываемым любопытством наблюдающего за всеми моими манипуляциями.
— Никого сюда не впускать! — приказал я. — В случае крайней необходимости, связываться со мной по внутреннему селектору!
— Слушаюсь, сэр! — выкрикнул часовой, вновь вытягиваясь по стойке смирно.
Но я на него уже не смотрел.
Войдя в ангар, я, перво-наперво, плотно притворил за собой дверь (она при этом вновь издала натужно-тоскливое скрипение), потом, посредством расположенного у самого входа рубильника, включил верхнее и боковое освещение ангара и медленно двинулся в сторону странного утреннего происшествия. Подойдя, остановился рядом с очерченным белым мелом пространством и некоторое время просто стоял молча и неподвижно, настороженно вглядываясь в гладкую сероватую поверхность, которая, впрочем, ничем особенным не отличалась от всего окружающего её бетонного покрытия.
Но имелось что-то особенное, в этом, неровно очерченном мелом, участке бетонной поверхности, должно было иметься…
Вот только, что именно?
Этого я пока не знал. И никто пока этого не знал: ни мастер-сержант Эванс Холройд, ни четверо свидетелей-рядовых, с которых я первым же делом взял подписку о неразглашении. С самого Холройда подписки я брать не стал, потому как всецело доверял этому молчаливому чернокожему гиганту.
Что-то, разумеется, знал рядовой третьего класса Морт Клейтон, а, возможно, он знал всё… вот только вытрясти нужные мне сведения из явно спятившего рядового Клейтона не имелось у меня пока ни малейшей возможности. Что ж, пускай отлежится в карантинной палате медпункта, под бдительным надзором военного фельдшера, уорренд-офицера Мартина Бейкера. Бейкер был толковый служака, я ему, как и сержанту Холройду, тоже доверял всецело. Так что, ежели в состоянии Морта Клейтона наступит хоть малейшее просветление (в том смысле, что кроме дурацкой фразы «желтый песок», постоянно им повторяемой, парень сможет выдавить из себя ещё хоть что-либо), Мартин тотчас же со мной свяжется и обо всём этом срочно уведомит.
Впрочем, в настоящее время рядовой третьего класса Морт Клейтон, скорее всего, ещё крепко спал, убаюканный, наконец-таки, солидной дозой сильнейшего успокоительного.
Оторвавшись от бездумного созерцания очерченной мелом неровной окружности, я резко тряхнул головой, как бы собираясь с мыслями, но так ни с одной и не собрался.
Действительно, чего ради приволокся я сейчас сюда, в ангар номер пять, именуемый всеми сотрудниками авиабазы попросту «вертолётным моргом»? Что такое особенное должно открыться мне здесь в данный конкретный момент? Тайна загадочного исчезновения человека и ещё более непонятного его появления спустя некоторое время? Или даже сам механизм этого невероятного перемещения человека в пространстве?
Во всём этом и в самом деле была сокрыта некая величайшая загадка, и того, кто разгадает её первым, ждёт…
А что именно ждёт этого везунчика? Воинские почести, резкое повышение в звании и по службе, крупное денежное вознаграждение?..
Или даже всё это вместе взятое?
Я вдруг понял, что мысленно уже примеряю на себя всё это «вместе взятое». Осталась самая малость, а именно: разгадать неразрешимую сию загадку. И тогда…
Вот почему я не стал связываться по телефону со своим вышестоящим начальством, хоть просто обязан был без промедления это сделать. С начальством, которое не имело ни малейшего отношения, ни к авиации, ни, вообще, к вооружённым силам страны.
Да, кроме полковника Джеймса Хилла имелось у меня и совершенно другое начальство, курирующее именно вопросы государственной безопасности, впрочем, сам полковник Хилл об этой, скрытой от него, теневой стороне моей служебной деятельности, даже не догадывался.
«А что, ежели мне сейчас взять, да и самому пройти по этому долбанному маршруту? — промелькнула вдруг в голове моей явно сумасбродная мысль. — По маршруту, ранее пройденному рядовым Клейтоном, вот взять да и пройти по нему сейчас! И самому же испытать всё то, что испытал тогда он?»
Мысль эта, при всей своей сумасбродности, была не лишена определённой доли притягательности. Действительно, а почему бы нет? Вот взять сейчас да и решиться на подвиг сей…
«Чтобы вернуться потом таким же слюнявым идиотом, беспрерывно бормочущим о каком-то там жёлтом песочке, — тут же включилась в дискуссию здравомыслящая часть моего сознания. — А может даже, не вернуться вовсе!»
Я не был трусом, но и отчаянно бездумным храбрецом тоже не мог себя назвать. Отправляться невесть куда, без оружия, тем более, даже без одежды — нет, до такого безрассудства мне ещё расти да расти!
А интересно, где всё же смог побывать Морт Клейтон за время своего отсутствия в помещении пятого ангара, и что это за жёлтый песок он там обнаружил? И, кстати, почему у него были к моменту возвращения такие горячие и влажные ладони? Или, во всяком случае, одна из ладоней…
Песчаных мест на земле сколько угодно, и им вовсе не обязательно быть пустыней, но мысль о пустыне пришла мне в голову в самую первую очередь. А думая о пустыне, в самую первую очередь думается именно о пустыне Сахара.