Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)
Шрифт:
— Ну? — не поверил председатель.
— А вот вам и ну… — поддержал Тишку Славик. — Считайте сами, если корова стоила тогда восемь рублей. Сколько за неё нынче дают?
— Восемьсот — тысячу двести… Смотря какая корова…
— Вот и считайте!
Председатель наморщил лоб, зашевелил губами.
— Да, восемнадцать миллионов выходит, — согласился он.
— Вот какие денежки у вас из кармана плывут, — добил председателя Тишка. Председатель засмеялся, и Тишка понял, что Зиновий Васильевич притворялся, когда, занимаясь расчётами, по-серьёзному хмурил брови.
Председатель перехватил Тишкин обидчивый взгляд, перестал смеяться:
— Ребята, так восемнадцать же миллионов на всю Архангельскую губернию. А в ней знаете сколько жемчугоносных рек!
О, председатель-то хоть и не читает журналов, а не так уж и прост.
Тишка сник от его довода. И в самом деле, Архангельская губерния большая. Алик сам же перечислял, что из неё выделилась Вологодская область, да ещё кое-что перепало Костромской и Кировской.
И тогда на подмогу Тишке выступил Алик:
— В журнале сказано: «В 1913 году на реке Кереть жемчуголов средней руки добывал за лето жемчуга на 200–300 рублей».
— Допускаю, — опять согласился председатель. — Ну и давайте помножим на тот же коэффициент, — предложил он. — Двести — это примерно две тысячи, триста — три… За ле-е-то… Да у меня и комбайнер средней руки не меньше этого зарабатывает.
Боже ж ты мой, самое время забираться в штаны и натягивать рубаху. Не столько комары доняли Тишку, сколько досада, что в чём-то он, Тишка, всё же опростоволосился. Ведь они же тоже считали, и у них восемнадцать миллионов выходило на четверых: на Алика, на него, Тишку, на Митьку и Славку. Почему же они всю губернию-то приняли за одну реку Кереть? Хотя нет, Алик сулил всего один миллион, не восемнадцать. Но и одного на Керети вчетвером, выходит, не наскрести. Десять тысяч, не больше.
Тишка, насупившись, оделся. Комбайнеры зарабатывают веселее, это Тишка знал по отцу.
— Значит, разбогатеть захотели? — подколол его председатель, и это ещё больше обидело Тишку.
— Да мы же не для себя! Для колхоза!
— Для колхоза? — недоверчиво переспросил председатель. — Значит, я на вас зря шумлю… Думаю, ребята с Клондайка, себе карманы решили набить, а того не знают, что жемчуг, как и золото, — государственное достояние и что за добычу его без соответствующего разрешения по советским законам судят…
Председатель куда-то опять увильнул в сторону. При чём тут суд-то? Они же не для наживы ловили, они колхоз хотели сделать богатым.
— Запугиваете? — спросил Алик у Зиновия Васильевича.
— Не запугиваю, информирую…
Но Алика разве обведёшь вокруг пальца! Он горько усмехнулся:
— Так бы сразу и говорили, что ловить нельзя… А то запели нам песню: Кереть — не жемчугоносная, Кереть — не жемчугоносная… И сами же знаете, что нас обманываете…
Председатель отшвырнул в реку раковину, которая мешала ему жестикулировать руками, и, как баба, всплеснул ими, освобождёнными теперь, на весь размах, ударив себя по бёдрам:
— Ну, мужики, вам бы только спорить… — Он был сейчас как на колхозном собрании, вёрткий, насторожённый, поворачивался то к одному, то к другому. — Ну, вот ты, Митька, скажи, ты полежаевский абориген, ты слыхал от кого-нибудь, что в Керети есть жемчуг?
Тишка за напряжённым разговором с председателем совсем выпустил из виду Дмитрия. А ведь тот ещё в Полежаеве делал упор на то, что не слыхивал от стариков про жемчуг ни одного намёка. Ну, председатель безошибочно выбрал себе союзника. Но Митька повёл себя благородно:
— Про нефть старики тоже не догадывались, а геологи, говорят, около Фёдоровки её нашли…
Председатель раздосадовано хлопнул себя по бёдрам.
— «Нефть, нефть», — передразнил он Митьку. — Но это же жемчуг. Старинный промысел. Там, где он был, там и помнят о нём. При чём тут нефть?
Алик, так неожиданно поддержанный Митькой, совсем взорлил:
— Ну и в Кеме, скажете, нет жемчуга?
— В Кеме? — переспросил председатель явно для того, чтобы выиграть время для обдумывания ответа. — И про Кему не слыхивал, — замотал он головой.
И вот тут-то и сгодилась Аликова память. Он гордо сообщил:
— А вот в «Олонецких губернских ведомостях» за 1872 год написано, что есть. — И Алик тут же, без запиночки, процитировал: «В Кемском и Онежском уездах жители издавна занимаются ловлею жемчуга в местных озёрах и речках…»
Председатель снова захохотал:
— Ребята, так вы же божий дар с яичницей путаете!
— Это как так путаем? — Веснушки проступили у Алика на лице бурыми крапинками.
— Да это же не Кема, а Кемь… Кема никогда не была уездом… Деревушка в десять домов — какой уезд… Это Кемь, ребята, знаменитое место…
Про гражданскую войну на Севере знаете? Ну, когда наши на Шенкурск шли… Шенкурск-то по эту, по нашу, сторону Белого моря, а Кемь по ту. Но и там были сражения не легче.
У Алика не только веснушки, а все лицо стало пунцовым — веснушек-то и не различишь. Вот уж председатель уел Алика так уел.
На истории сразил, а Алик по истории-то круглый пятёрочник.
Алик потоптался пристыжённо, не зная, чем возразить председателю, и сказал:
— Ну, это надо проверить…
— А я разве против? Надо. — И председатель повернулся к Славке. Тот уже панически принимал поражение, выпячивая блином губы, и удручённо качал головой: с кем же, мол, я связался. — Ну, что, Славка, скажешь? — спросил его председатель.
— А зря время ухлопали, — сказал он.
Алик аж натянулся струной, но промолчал.
— А что, ты чем-то был занят серьёзным? — спросил его председатель.
Славка пришибленно проглотил язык, заковырял босой ногой землю.
— Вообще-то нет, — признался он.