Жемчужное ожерелье
Шрифт:
Возьми себя в руки, приказала Дороти себе, неужели три года замужества ничему не научили тебя? И вообще, с какой стати ты постоянно о нем думаешь?…
Надеясь, что свежесть вечернего воздуха чуть охладит ее разгоряченную голову, она взяла Джеки и отправилась побродить по берегу. Вернувшись после долгой прогулки, Дороти налила себе бокал вина, поставила пластинку с «Песней Сольвейг», но вспомнив, что не дочитала вчера роман, захваченный сюда из дома, отправилась за ним наверх.
Как и в течение трех предшествующих дней, спальня Эдди, мимо которой она проходила,
Спальня была наполнена сумерками летнего вечера, все предметы казались призрачными, пока глаза не привыкли.
Ее поразили размеры кровати – одних подушек было столько, что хватило бы для целой солдатской казармы. А покрывало…
Взвешивая на руке тяжелую шелковую бахрому, окаймлявшую затканное сплошным узором покрывало, Дороти подумала: не ездит ли Брасс в Саудовскую Аравию специально за восточной роскошью, чтобы поражать необычностью ложа своих любовниц.
– Вот это да! – невольно произнесла она вслух, не заметив, как на пороге спальни появился темный силуэт.
– Разговариваешь сама с собой? Или в моей постели есть еще кто-то?
5
Дороти вздрогнула от испуга.
– О-о Господи! Вы?… – растерянно воскликнула она, глядя на Брасса. – Вы что, никогда не стучите, прежде чем войти?
– В собственную спальню?… – с издевкой сказал он, включая свет. – Что-то новенькое… в правилах этикета!
– Я… я… хотела сказать…
– Понимаю, вы здесь кое-что забыли?
– Нет, – смутилась Дороти и мучительно покраснела. Было видно, как заалели ее щеки, шея. – Не думала, что вы вернетесь так рано… Я ждала вас лишь завтра.
Эдди поставил у спинки кровати видавший виды чемодан, устало потер лоб.
– Я управился раньше, чем думал. Извини, если некстати.
– Вам не в чем извиняться…
Дороти старалась выглядеть естественно, хотя, по правде сказать, это было почти невозможно, стыд жег ее. Ну и в ситуацию она попала из-за своего любопытства!
– Вот и отлично. У вас здесь все в порядке? Для начала скажи, как поживает Джеки?
– Нормально, – ответила она. Ей совсем не понравилось это зловещее «для начала». – Разве вы не видели ее в гостиной? Она спала на диване.
– Хорош сторож, если спит без задних ног! – пожал плечами Эдди. – При таком некудышном охраннике в дом может вломиться кто угодно. Вот и оставляй вас одних: одна дрыхнет, другая беззаботно прыгает на моей кровати.
Хотя Дороти и так была краснее помидора, от последних слов зарделась еще больше.
– Я не прыгаю!
– Ну скачешь.
– Ничего подобного!
На его губах вспыхнула лукавая улыбка.
– А что же ты здесь делаешь?
– Мне послышался шум… И я зашла проверить, все ли в порядке.
– Чтобы расслышать шум сквозь музыку Грига, здесь должны были бы плясать слоны. Ведь ты даже не заметила, как я вошел.
– Потому что вы не вошли, а прокрались.
– Нет! – покачал головой Эдди; его улыбка стала еще шире. – Я подал голос сразу же, когда открыл внизу дверь. А потом я ее с шумом захлопнул!
Если говорить о Дороти как о женщине, то неуклюжие попытки вывернуться выглядели жалко; для адвоката же они были и вовсе непростительны. Досада охватила ее. И больше всего, конечно, на себя. Но тут она наконец нашлась:
– Коли вы доверили мне свой дом, к чему столь придирчивый допрос? Гоняете меня, как школьницу на экзамене.
– Просто я люблю наблюдать за тобой, когда ты так мило краснеешь, – добродушно признался Эдди. – Признаться, еще большее удовольствие получил бы, застань я тебя спящей здесь.
– Вот еще! – фыркнула Дороти. Конечно, она должна была бы немедленно использовать этот двусмысленный намек, чтобы тут же покинуть дом Брасса. И если бы Дороти соображала здраво, то за пять минут собрала бы свои вещи. Но в его присутствии голова ее отказывалась работать в привычной скорости и в полную мощь, уступая голосу чувств, произвольно рвавшихся наружу.
– У вас усталый вид!
– Усталый?! – Эдди поморщился, расправляя плечи. – Я провел в пути восемнадцать часов и просто с ног валюсь!
– Может, принести чай или еще что-нибудь? – дружески спросила она, радуясь, что нашла правильный тон.
Эдди понял: его взяла, она отступает.
– А нельзя ли поточнее, Дороти? Что конкретно ты предлагаешь?
– Стакан горячего молока. Очень помогает при усталости. Бодрит, восстанавливает силы.
– Горячее молоко? – состроил гримасу он. – Спасибо, не откажусь. Да и от сандвича тоже. В самолете не так уж сытно кормят.
Когда Дороти вернулась в спальню минут десять спустя, Эдди там не обнаружила. Зато дверь ванной была распахнута настежь и оттуда доносился шум воды.
– Вот ваши сандвич и молоко! – крикнула Дороти. – Приятного аппетита и спокойной ночи!
Она поставила поднос на столик, стоявший рядом с кроватью, и уже собиралась уйти, как вдруг раздался мягкий, просительный голос:
– Подожди, Дороти, не уходи, пожалуйста.
Вид Эдди заворожил ее. Светлый купальный халат оттенял бронзовость его кожи, влажные завитки волос падали на лоб, небрежно повязанный пояс подчеркивал стройность узких бедер. Он походил на атлета, пробежавшего длинную дистанцию и только что освободившегося от напряжения: в движениях мягкость, покой и какая-то трогательная незащищенность.
– Мне кажется, вам лучше побыть одному, – с трудом произнесла она, горло ее сжалось. – У вас действительно усталый вид…
– Я уже почти очухался. Если ты останешься и поговоришь со мной, я скорее приду в себя. – Эдди присел на край кровати, похлопал ладонью рядом, приглашая Дороти присоединиться. – Составь мне компанию, пока я перекушу. Расскажи, чем ты занималась в мое отсутствие? Так приятно оказаться дома, где светятся окна, пахнет поджаренным хлебом и звучит музыка… Обычно мне такое удовольствие не выпадает, когда возвращаюсь…