Жена-беглянка
Шрифт:
— Так-таки ничего?
— Я же сказала — ничего! Что вы ко мне пристали? Что вам от меня нужно!
Вскочила на ноги — и окончательно пришла в себя. Лицо пекло, как от ожога, голова кружилась…
— Простите. Я не хотела! Не знаю, что на меня нашло.
На душе было гадко, словно я сама измазалась грязью — изнутри.
Я никому не желаю зла! А Мэт… он хороший.
— Огонь, говоришь? — протянула Гица. — К чему это, не скажу… но ты видела будущее. Не глазами, а душой.
— Разве так бывает?
— Всяк бывает, уж поверь, — широкие ноздри домоправительницы дрогнули. — Сядь.
Диди ухватила меня за запястье сильной рукой массажистки и заставила опуститься на диван. Мне сунули чашку с остывшим чаем, насыпали в ладонь цукатов. Гица помахала над жаровней веером из чёрных растрёпанных перьев. Запах, туманящий голову, рассеялся, в воздухе повеяло свежестью.
Ладно. Ничего страшного не произошло. Может, у Гицы в самом деле талант предсказателя. Невиданная редкость. Но с её анимами… всяк бывает, как она сказала.
— Эй! — домоправительница потрепала меня по колену. — Что сидишь бледная? Напугала я тебя? Сейчас хорошее скажу. Про любовь, про счастье. Руку давай.
Она поводила шершавым коричневым пальцем по линиям на моей ладони, неразборчиво шепча себе под нос. Диди с любопытством следила за её действиями и лопала сладости.
— Судьба твоя рядом ходит, — Гица расплылась в улыбке. — Кошка у него в руках. Семёрка — счастливое число.
Всмотрелась внимательней, и морщины на её лбу стали резче.
— Ум может обмануть, сердце правду скажет. Его слушай.
Так говорят все гадалки, верно?
Я вспомнила алый огонь и злобу, которая охватила меня при мысли о Мэте.
Не хочу я такого будущего. И предсказаний мне не надо. От них только стресс и смятение души.
Душа просила душа.
К несчастью, роскошный чёрно-серебряный санузел в крыле старшей челяди второй день был на ремонте. Что-то там то ли сорвало, то ли прорвало, и Талхар распорядился заодно обновить сантехнику. Из-за этого до конца недели предстояло бегать на первый этаж и стоять в очереди вместе с молодцами из клуба поклонников "Котёнка и щенка".
Сегодня утром один из них, бездельник по прозвищу Ломака, взялся чудить с кофейным автоматом. Корчил перед ним рожи, делал пассы руками — не притрагиваясь. Пока изо всех щелей вдруг не посыпались монетки.
Лёлик уверял, что Ломаке достались крохи сразу двух талантов — телекинетика и техновидца. Добывать монетки он может исключительно из технических устройств, а из чужих карманов — ни-ни. Собрать суб-ком ему тоже не по силам. Вот сломать — легко. Отсюда и прозвище.
В душе Ломаки маячил слабенький не тролль даже, а призрак тролля. Но трюк наверняка был подстроен. Если бы у парня имелись способности к телекинезу, его поставили бы на полицейский учёт и, скорее всего, привлекли к работе на правительство или одну из первых семей.
"Котята" и "щенки" относились ко мне вполне дружески, но в их компании у меня по-прежнему холодела спина. Особенно когда они галдели и гоготали за дверью душевой, дожидаясь своей очереди.
Из-за этого вечерний душ я отложила до полуночи — чтобы точно никого не встретить. Возможно, зря. В безмолвии спящих коридоров чудилось что-то зловещее, кожу тревожно покалывало, и я не могла решить, посмеяться над своими страхами или прислушаться к ним и вернуться в комнату.
Постояла на галерее, оглядывая холл внизу. Глазки ночников не рассеивали мрак, скорее обозначали границы помещения. Монументальное окно над лестницей мерцало отражённым светом парковых фонарей, по перилам змейками струились серебристые отблески.
Я спустилась вниз, стараясь ступать, как кошка. И замерла на предпоследней ступеньке: из-под лестницы по полу тянулась полоска света, раздавались приглушённые голоса. Один голос явно принадлежал Гице, другой… Элу? Говорили по-чурильски, вставляя татурские слова.
Днём я бы прошла мимо и не задумалась, а сейчас одолели сомнения: застанут крадущейся в темноте, и доказывай, что не шпионила. Может, потопать?..
В этот момент прозвучало моё имя.
Я как раз успела оторвать ногу от ступени — и застыла, будто цапля посреди трясины.
Мои познания в чурильском были ничтожны, а Гица говорила быстро. Я разобрала только слова "жизнь" и "сердце". И почти сразу в потоке чурильской речи прозвучало на татурском: "Перо феникса, отданное добровольно".
Опять какое-то гадание?
Но перья и фениксы — это точно не про меня.
Хватит искушать судьбу.
Пойду к себе. Водяной с ним, с душем!
Глава 15. Обрыв
Ювелир оказался довольно молодым человеком, одетым в полосатую рубашку и вязаный жилет. Нос уточкой и рыжинка в русых вихрах выдавали в нём туземную кровь. На груди блестел значок с гравированной надписью "Мастер Н. Ратха".
— Вы не скажете, сколько это может стоить?
Браслет змейкой свернулся в ладони — приятная прохладная тяжесть.
— Хотите продать? — на лбу у господина Ратхи были очки-лупа, и сейчас он привычным жестом водрузил их на нос.
— Нет-нет, только оценить, — пальцы подрагивали, будто я делала что-то предосудительное. — Вернее, узнать магазинную стоимость. Если это возможно.
— Отчего же невозможно, — ювелир зажёг лампу на гибкой ноге. — Всё возможно.
Он ни капли не удивился. Словно в мастерскую каждый день приходили люди, не знающие цены своего имущества.
— Так. Белое золото…
— Не серебро?
— Вот золотая проба, видите? Блеск, оттенок, все внешние признаки в наличии… Если хотите, могу проверить на подлинность.
Я покачала головой. Вряд ли Мэт подсунул бы мне дешёвую бижутерию.
— Камни… Сапфиры грушевидной формы в треть карата, суб-фасеточная огранка даёт разновидность "сердце". Цвет и чистота первой категории… — Он вновь сдвинул очки на лоб и посмотрел на меня серыми глазами. — Вещь новая. В магазинах Чуддвиля может стоить шесть-восемь тысяч гольденов. Но если решите продать, столько не выручите.