Жена-беглянка
Шрифт:
— И она по-дружески согласилась мёрзнуть с тобой за компанию, пока я не появлюсь? Это была некрасивая уловка, Мэт.
— Уловка? — он очень натурально нахмурился. — Погоди, ты считаешь, я привёл с собой Жанин, чтобы тебя подразнить? Симона! Ты серьёзно?
Не знаю, если честно. Уже ничего не знаю.
— Я действительно ждал тебя, потому что единственный способ с тобой поговорить — это поймать и держать, чтобы не убежала. А Жанин просто проходила мимо. Представь, так бывает.
Повисло молчание.
— Долго вы были женаты?
Вот зачем я спрашиваю?
— Полгода. Тоже временный брак.
— И почему расстались?
— Срок закончился, — он пожал плечами. — Мы поняли, что нам достаточно. Пожили вместе ещё месяц и разъехались. Временный брак тем и хорош, что не нужно возиться с разводом.
— И сколько у тебя было таких браков?
— Наш с тобой — четвёртый.
Наш с тобой…
— С другими ты тоже просто разъехался?
— Не совсем. Нэлли, моя вторая жена, получила работу в Белянии, и для нас обоих карьера оказалась важнее отношений.
— А третья? — спросила я.
— Первая, — Мэт помолчал. — Лидия любила экстремальный спорт. Сорвалась со скалы на Стене.
— Прости…
Идиотка. Устроила допрос с пристрастием! Какое мне вообще дело?..
— Это было давно, — сказал Мэт.
Несколько секунд я рассматривала свои ботинки, носки его тёмно-коричневых туфель и каменные плиты у нас под ногами. Мягкий ракушечник потемнел от времени, растрескался и замшел, в зазорах росла трава, её зелёные пряди красиво сочетались с желтизной опавших листьев. Тени ветвей играли в пятнашки с солнечным светом, над головой звучали симфонии птичьих трелей. В запахах старого парка чудился намёк на орех и анис.
Это не одеколон, точно. Любимые конфетки? Освежитель дыхания?..
— Позволишь и мне задать пару вопросов? — мягко произнёс Мэт. — Не бойся. Я просто хочу разобраться. Иначе недоразумения между нами не прекратятся, и ты опять будешь от меня бегать.
— А ты привык, что бегают за тобой?
— Не без этого, — в его голосе послышалась улыбка, и я подняла голову. Какие всё-таки у него глаза: солнце и звёздные искры. — Давай сначала. Ты не дождалась меня в гостинице. Тут я сам виноват, признаю. Но у тебя были мой адрес и ком-код. Почему ты не позвонила? Я ведь нравлюсь тебе, и нам было хорошо вместе. Мы женаты, в конце концов. Хотя бы это стоило обсудить. Давай поедем домой и поговорим спокойно. О твоих делах, о нас с тобой…
Я инстинктивно дёрнулась раньше, чем он умолк, и поняла, что меня держат за талию — бережно, но крепко.
— Я чем-то обидел тебя? Нет? Но ты прячешь глаза… Ты связана какими-то обязательствами? Кого-то боишься? Если тут замешан криминал…
О магические предки!
— Нет! Просто я…
Глупая ветреная сильфида, которая запуталась в своих страхах и желаниях, заблудилась в разнице менталитетов.
— Мэт, я знаю, как это выглядит. Бессмысленно уверять, что я не такая, какой ты меня считаешь…
— А какой я тебя считаю? — тихо-тихо.
Я набрала в грудь воздуха.
Нет, не могу!
— Необычной? — подсказал Мэт. — Интригующей… Трогательной… Нежной… Желанной…
С каждым словом его дыхание врывалось мне в рот, и губы касались моих губ — упруго, горячо. Это было неправильно, но так хорошо, что не хотелось думать и возражать, сердце вязло в этих прикосновениях и этих словах, как муха в паутине.
Он притянул меня ближе, обнял крепче. Обнимать он умел — уютно, надёжно. И целовать — так, что ноги слабели и мысли разлетались из головы с лёгкостью мыльных пузырей. Остались только ощущения: тепло, доверие, нежность, от которой хотелось забыть прошлое и не думать о будущем…
Настоящее напомнило о себе сварливым окриком:
— А ну прекратите, охальники! Совсем стыд потеряли!
На тротуаре стояла завитая старуха в клетчатом пальто и лаковых туфлях с серебристыми пряжками, потрясая в воздухе толстой чёрной тростью.
Меня окатило жаром. Не тем, от которого сладко кружится голова, а тем, от которого земля горит под пятками. Но Мэт не разжимал рук, и я застыла, понимая, что всё равно не вырвусь.
— Я вызову полицию! — клекотала старуха.
Если она о полиции нравов — такой не существует уже лет сорок, это даже я знала.
Мэт сделал каменное лицо, и на его ладони сине-серебряным цветком расцвёл полицейский суб-значок.
— Проходите, сударыня, — потребовал он непередаваемо жёстким и властным тоном. — Вы создаёте помеху полицейской операции!
Старуха задохнулась, мелко затрясла фиолетовыми кудряшками, а затем покинула место проведения "операции", что-то безмолвно кудахча себе под нос и торопливо перебирая тростью.
Тоже без единого звука.
Я перестала слышать птичий концерт в зарослях и шелест шин по асфальту, краски перед глазами вылиняли, во рту пересохло. Мэт обернулся ко мне, весело что-то сказал. Затем на его лице проступило беспокойство. Следующие слова: "Симона, ты в порядке?" — всё-таки пробились сквозь войлок в моих ушах. Я даже смогла кивнуть — и стало легче, только мышцы были, как сжатые пружины.
Тут Мэта вызвали по суб-кому, и он наконец отпустил меня.
— Подожди, Симона, я сейчас.
Отошёл в сторону, что-то ожесточённо говоря в суб-кольцо, потом ещё отошёл.
И пружины во мне разжались. С таким толчком, что в себя я пришла только на другой стороне улицы. В спину неслись вопли клаксонов и, кажется, голос Мэта. Но я всё бежала, бежала — пока не закололо в боку. Тогда я остановилась и задрала голову к облакам между крышами. Холодный ветерок целовал разгорячённые щеки, шевелил волосы. Я снова могла дышать полной грудью, и видеть, и слышать.
И думать…
Магические предки, что я натворила?!
Стоять в обнимку на глазах у кричащей старухи было сущим кошмаром. Но ещё большим позором и ужасом было поддаться рефлексу "застали — беги".
Надо написать Мэту, извиниться, попросить о встрече… Может, он ещё не уехал.
И объяснить, почему я сбежала, на этот раз в самом буквальном и возмутительном смысле слова? Почему на меня так подействовали нападки безобидной пожилой дамы, которая просто забыла, что на дворе не прошлый век? Да я скорее язык себе откушу. Отварю, потушу с луком, залью сметанным соусом и съем — чтобы точно ничего не разболтал!