Жена без срока годности
Шрифт:
— Два американо, пожалуйста. И все.
Официантка кивнула.
— Ты точно ничего не хочешь? — повернулся ко мне с вопросом.
— Я уже ела пирожное. Хватит. По дороге купила йогурт и слойку. Как в студенческие времена.
— Йогурта тогда не было, был фруктовый кефир, — поправил меня Андрей уже с более широкой улыбкой. — Так в каком отеле ты остановилась?
— Я сняла квартиру. Всегда мечтала жить в центре. Вот и поживу недельку.
— Мечтала она… — вспомнил Андрей про злость. — Так что ж остановило? Ах, да… Вспомнил!
Смотрит
— Твое нежелание подрабатывать после занятий. Вот, что остановило. А дядя денег не давал. На меня… Вот и жили с моей бабушкой, верно?
— Да что ты вбила себе в голову, что тебя в моей семье не любили!
Про то, что не хотел работать, не отрицает… Молодец!
— Кофе здесь всегда так долго несут?
— Нет, Марина, ты уж ответь про дядю…
— Вот только не надо его защищать, — проговорила, чуть поджав губы. — Он в твоей защите не нуждается. Так что с кофе? Можно еще отменить заказ? Или просто оплатить. Тебе, думаю, не стоит пить кофе на ночь. Завтра все же рабочий день у тебя. Ну и я планирую хоть пару часов сегодня поспать.
Андрей сунул руку в карман, но прежде чем раскрыть бумажник, спросил:
— Не помнишь, сколько стоит?
— Двести пять. У меня хорошая память на цифры.
— У меня тоже, — зыркнул он на меня злее прежнего.
Бросил на стол пятьсот рублей и преградил мне подход к вешалке.
— Цветы берешь?
— Беру! — чуть ли не выплюнула ему в лицо.
— Тогда я тебя подвезу.
— Это три шага отсюда.
— Тогда провожу.
Я не стала тянуться за курткой — поняла, что не получу ее.
— Я ухожу, потому что разговор исчерпал себя, — говорила я самым спокойным своим тоном. — Я донесу цветы. Без вазы они ничего не весят.
К цветам тоже не подойти — везде он!
— Тебе сложно со мной десять минут пробыть?
— А тебя дома не ждут? Нет? Совсем? — совсем потеряла я спокойствие.
А он стоит и смотрит. Только взглядом это не назовешь — игла, в самое сердце. Я даже дернулась. Назад. Но мои вещи были впереди, увы…
— Ты от ответов не уходи. Пять шагов рядом со мной не сделать? Стыдно?
— А тебе со мной? — рычала я тихо, но в ушах собственные слова отдавались слишком громким эхом.
— Мне — нет. И никогда не было. Это ты променяла меня на другого. Точно ждала, чтобы я за дверь вышел.
— Это ты, знаешь ли, променял нас на место под дядиным крылышком. И даже не поинтересовался, заработала я на крышу над головой твоему сыну или нет. А плевать! После этого, извини меня, о каком таком браке может идти речь?
— Полторы штуки тебе было мало? Мы платили тысячу двести. Допустим, они подняли цену, но не больше десяти процентов, верно?
— Они не повысили, но садик стоил полторы. Бензин, конечно, тогда был дешевый. Доллар девяносто девять, ты такое еще помнишь? — нервно хмыкнула я. — Ну и есть мы что-то должны были. У меня чистыми три тысячи выходило, под завязку. Ты прекрасно знал, сколько тестеры получают. Особенно в первый год. С математикой проблемы? Или с ответственностью? Или гены? Раз тебя мать вытащила одна, то и я справлюсь!
Он не опускал глаз, а я чувствовала, как сердце все сильнее и сильнее опускается в брюшную полость. Я не хотела говорить с ним о деньгах, не хотела строить из себя святую. Ушел так ушел. Не нужно подливать масла в котел его злорадства.
— Ты прекрасно знаешь, что я уехал с сотней в кармане. Я оставил тебе все, что мы сумели отложить. И ты, конечно же, не знаешь, что такое заработать полторы штуки баксов в Питере. Не знаешь? И мне еще что-то нужно было скопить к твоему возвращению. Я еще верил в него… И если тебе было мало, могла бы позвонить. Вообще могла бы хотя бы сказать, что получила деньги и у вас все хорошо.
— Какие деньги, Андрей?
Вопрос риторический. В том плане, что ответ уже не имел никакого значения. Хотя… Нет, об этом думать не хотелось. Жизнь дважды не прожить. И разве была альтернатива? Разве его подачки заставили бы меня выбросить американскую мечту на помойку истории — конечно же, нет!
В его взгляде тоже замешательство. Собирается с ответом? Или собирается промолчать? Зачем мне его ответ? Вот зачем?!
— Я ничего не получала от тебя. Ты делал перевод через банк? — зачем-то задавала я вопросы, срок ответа на которые давно истек.
— Передавал через Сергея. Я тут давал рубли его родителям, а он должен был передать тебе в долларах ту же сумму, — проскрипел железным голосом Андрей.
— Он передавал от тебя привет. Иногда.
Глаза Андрея сузились. Губы плотнее сжались. Если он и выругался, то про себя. Ну про меня ему же злого слова сказать нельзя.
— И сколько ты ему отдал в итоге?
— Года полтора передавал. Считай, целая машина… Потом он сказал, что у тебя роман на стороне.
— И что? Ребенку есть не надо? — спросила уже с вызовом. — Или с больной головы на здоровую ответственность переложил?
Говорила, вцепившись в карманы — сейчас оторву, нитки уже трещат. Или это так громко гудят наэлектризованные нервы?
— Думал, не передам месяц, ты хоть позвонишь и пошлешь меня прямым текстом… — ответил Андрей уже совсем тихо, почти шепотом.
Так говорить мы больше не могли — не слышно, ничего, кроме собственного сердца в собственных ушах.
— Пошли отсюда! — скомандовала я.
Сделала шаг к вешалке и самостоятельно сдернула с нее пальто. Андрей как-то весь уменьшился, и я даже с локтем его не встретилась.
— Машина направо, — услышала я за спиной, еще не переступив порога кафе.
— Я иду домой.
— Мы не поговорили, — услышала уже сбоку.
— О чем ты хочешь говорить, Андрей? — спешно застегивала я молнию, сунув букет под мышку, а она все не желала закрываться. — Двадцать лет прошло. Даже больше. Я бы все равно не приехала в Питер. Тебе здесь хорошо, мне — там. Так просто. А Леша… Я не запрещала тебе общаться, ты сам так решил.