Жена без срока годности
Шрифт:
— Не надо, это лишнее.
— Нет, мама, так положено. Пришли форму и не выкидывай чеки. Надеюсь, ты их еще не выкинула?
Не выкинула — дурацкая привычка запихивать всю грязь в сумку. Осталась с девяностых, когда в городе в целях безопасности убрали все урны, а мусорить не позволяло воспитание. А этим что не позволяет воспитание? Говорить не как роботы, открывать чувства не только перед психологом? Я же мама, я не посторонняя тетка.
— Элис, эти дети не сироты. Мама у них жива, только лишена родительских прав.
— Мне не нужны эти подробности. Ты
— Они на русском.
— Да ну и что? Ты же ни разу не попадала под аудит налоговой, и у тебя в этом году доходов нет. Ты же безработная.
— Я еще пособие получаю, и я почти нашла работу. Меня пригласили в стартап.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Да что же за разговор такой дурацкий с ребенком происходит?
— Я с твоим отцом вчера говорила.
— Меня это не интересует, — продолжила Элис тем же пустым тоном, в котором проходил весь наш разговор.
— Он приедет на Рождество. Мы все поедем в горы.
— Вы — это кто?
— Мы — это мы. Пожалуйста, Элис, не игнорируй семейные каникулы.
— Мы больше не семья. И я планирую работать в детском лагере, — добавила тут же, чтобы я рта не успела раскрыть.
Сунил, ну е-мое! Не мог разве подготовить дочь к своему отъезду по-человечески, а не через жопу, как расставание со мной.
— Я тут заметил, что мы давно не проводили выходные вдвоем, — начинал он издалека.
— Ну так давай куда-нибудь сходим? — была моя первая нормальная реакция.
— А, может, не надо? Может, это знак, что нам лучше отдыхается по одиночке?
— Возможно, — не заподозрила я ничего подозрительного.
А надо было — надо было дело с разводом изначально брать в свои руки. Его длительные командировки должны были стать для меня толчком к действиям — а я была слишком занята работой, чтобы думать о разваливающейся семье. А ведь было, что спасать, было…
Глава 21. Между двух миров
А сейчас было, что посмотреть — в городе, все же приехала в музей под открытым небом. Ходила, бродила, да пила кофе в надежде проснуться. Смотрела по сторонам: все заняты, всем плевать на красоты вокруг. Привыкли, видят только грязь. Впрочем, и я не ослепла. Ещё бы рассмотреть грязь в душах людей, которые на время стали близкими. Хотя бы по местоположению. Вымоталась так, что даже блин с лососем с трудом влез в горло. В ресторан не пошла. Ресторан — это на двоих, на одного — забегаловка. С ресторанами повременим до Вены, там будет пара, достойная меня, пусть некоторые в этом и сомневаются.
Я засомневалась лишь в том, умыться и лечь спать или лечь спать, а умыться утром. Выбрала второе, понимая, что кофе скорее всего даст о себе знать около полуночи, поэтому стоит хватать сон, пока тот сам идет в руки. Я задернула портьеры и вцепилась в край одеяла, чтобы натянуть на нос и на глаза. Уснула почти мгновенно. И так же быстро проснулась — звонили в дверь. Ошиблись дверью, ну ёлы-палы… Осталась лежать в надежде, что догадаются и уйдут без моего ленивого участия, а я сумею снова уснуть. Не ушли, трезвон продолжился. Потом звякнул телефон, у которого я забыла отключить звук. Со всех сторон обложили, ироды! Но Ирод оказался один. Здравствуйте, царь… Царь, здравствуйте…
— Как ты узнал номер квартиры?
От удивления я осталась лежать в позе… Ну да, позе трупа, только пальцами шевелила в надежде нащупать на корпусе телефона кнопку перезагруза…
— Ну, здесь не так много квартир сдается.
— Номер квартиры не узнать, он дается за день до въезда, а я выезжаю через неделю.
— Она же не только буржуйским сервисом пользуется, — хмыкнул Андрей. — А ты понадеялась, что я вспомнил хакерство?
— Ты никогда им не занимался. У тебя мозгов на такое не хватило бы.
— Но их оказалось достаточно, чтобы получить от твоей хозяйки нужную информацию. Да ладно, Марина, к чему сложности? Я у бабушки в подъезде спросил, которая из квартир тут сдается? К счастью, не всех коренных сплетниц из центра выселили. Открой.
— Не собираюсь. Приходи утром. Я уже поужинала.
— Я торт не купил. С пустыми руками.
— Да кто б сомневался!
— Марина, открой, пожалуйста. Не хочешь меня впустить, забери хоть цветы.
— Отдай бабушке у входа. Скажи, что квартирантка оказалась исключительной заразой.
— Не оказалась, а всегда такой была. Марина, ну хватит держать меня за порогом!
Сказал бы — за дурака, я бы еще поняла…
— Приходи завтра.
— Если дверь не откроешь, я завтра никуда с тобой не пойду и уедешь без паспорта.
Шантажист хренов! Я не стала проверять в зеркале боевую раскраску. Даже если тушь отпечаталась на нижнем веке, не беда. Беду я впустила в свою жизнь, встретившись со своим прошлым. Не таким уж и плохим, но прошлым. Я взяла букет. Не приняла, а просто вырвала из рук. Принимать от Лебедева ничего не хотелось.
— А где шампанское? — спросила с издевкой.
Без костюма, в галстуке, только торчит он из выреза джемпера. Брюки, ремень затянут, точно пояс верности.
— Так можно или нельзя?
— Нельзя, — ответила, сунув букет под мышку. — Уходи. Мне это не нужно.
Он шумно выдохнул. Оперся рукой о косяк распахнутой двери.
— Шампанское не покупал. Но в машине есть бутылка хорошего вина. Французского.
— Я пью исключительно грузинские. Иногда калифорнийские, когда хочется кислятины. Сейчас и без вина во рту противно.
— От змеиного яда. Марина, давай за вином схожу? Ты ведь дверь на замок не закроешь? Принесу из магазина грузинское. Ещё и сыр возьму.
— Что тебе надо? Я же сказала, что не буду с тобой спать. Ни с вином, ни без него. Сказала, что у меня свидание с бывшим назначено. Чего ты себе думаешь? Что я за паспорт с тобой спать буду? Ты что, ку-ку? Тебе лет сколько? Забыл?
— Забыл.
Андрей не сменил позы, так и не переступил порог. Завис между квартирой и лестничной площадкой. В безвременье. Болтался между прошлым и настоящим. Ну точно же, как говно в проруби. Но ещё только начало октября. Рановато льду вставать, но и топить его рано тоже, особенно сердечный.