Жена без срока годности
Шрифт:
— Зачем пришёл? Ну не дурак же. Не поверю! — хмыкнула я громко, почти рассмеялась.
— Дурак. Можешь не верить. Не знаю… Ну ведь было ж нам когда-то хорошо вместе…
— Давно это было, — все сильнее прижимала я целлофан к телу.
А он скрипел, шуршал, ломался, точно тонкий лёд. Ну не на сердце ведь, не на нем…
— Мне потом ни с одной женщиной так хорошо не было…
— Ну, твои проблемы, — вырвала я букет из-под мышки. — У меня было все хорошо.
— И сколько их было?
Поза не меняется, точно
— Двое, включая тебя. Я не искала разнообразия.
— Или оно не искало тебя… — у этого памятника шевелились исключительно губы. — Тебе секс никогда и не был нужен. Но все же было хорошо, скажи?
— Закрой дверь. С той стороны. А то холодно.
Я не вышла голой. На мне спортивные штаны и теплая кофта, самолетный вариант.
— Согреть не предлагаю. Не хочешь, так не хочешь. Чаем напоишь? Чай в съемных хатах должен же быть. Так я дверь закрою? С этой стороны?
— У тебя чайник дома сломался?
То, что котелок у Андрея не варит, сомневаться больше не приходилось. Приходилось слушать весь его бред.
— У меня нет дома в твоем понимании, — говорил гость медленно, внимательно рассматривая каждую ресничку под моими припухшими со сна веками.
— И теперь добавь — по твоей вине, — проговорила я жестко, чуть не прокусив от злости язык.
Хотя чего там — и без всякой крови привкус во рту был железным. Но без крови в нашем с Лебедевым общении, по всей видимости, не обойтись.
— Оба виноваты, — так же грубо бросил Андрей и хлопнул дверью.
Сквозняк помог оповестить весь дом о моем незапланированном госте.
— Ну, уже хоть что-то… — отступила я от порога и опустила взгляд к начищенным дорогим ботинкам недорогого гостя. — Надоело быть единственной виноватой.
— Хотел сделать тебе приятное.
— Думаешь, сделал? — скривила я губы против воли, хотелось держать хорошую безразличную мину при плохой игре.
— Результат меня не особо интересует… Разуться? Я вообще-то из машины, поставил ее прямо во дворе, ноги вытер…
— Ботинки.
— Нормальные люди говорят — ноги. Если забыла.
— Хотела просто посмотреть на цвет твоих носков.
— Не белые. Кроссовки не ношу.
— Не бегаешь? Евгений Вадимович советует всем бегать.
— Интересуешься российской политикой?
— Нет, здоровьем мужчин после сорока. В спортзал ходишь?
— Да. И в баню с мужиками.
— А с девочками?
— Я женатый человек, забыла?
— Спорт тебе доктора не прописали?
— Я хожу, это полезнее. И сложнее в мегаполисе. Я люблю сложности.
— Перебирайся за город.
— Собаку заведу и переберусь…
И смотрит на меня так пристально, точно эта собака — я.
— Чай без сахара? — спросила, поймав этот тяжелый взгляд и не отпустив.
— Без. Ни алкоголя, ни сладкого. Ни женщин — это не совет докторов, если что… Это твой выбор.
Вместо ответа я повернулась к нему спиной и прошла на кухню. Второй вазы не было, набрала воды в кастрюлю и положила в нее букет, точно не разварившиеся еще спагетти. Андрей не стал комментировать неподобающее обращение с подаренными им цветами. Молча сел к столу, в ботинках. Я нажала на кнопку электрического чайника, в котором оставалась вода с прошлого моего персонального чаепития.
— Зачем тебе это надо? — услышала спиной.
— Что именно? — не повернула я головы в сторону говорящего.
— Ехать к мужику, с которым ты год, как в разводе? Зачем разводилась, — задал он вопрос вообще без паузы, — если уже соскучилась?
— Потому что он уехал. Это тебя не касается, — повернулась я к Андрею лицом, но от столешницы не отошла, прижалась к ней спиной, смирив детское желание сесть на нее задницей, ставшей вдруг до ужаса тяжелой.
— Касается. Очень даже касается, — говорил Андрей мрачно, глядя на меня исподлобья.
Боже, а взгляд у него всегда был открытый… Был. Всегда. Это всегда закончилось двадцать лет тому назад.
— Ты чувствуешь себя свободной? — не сделал он паузы для моего ответа, если он вообще предполагался.
— Да, за свободой я и ехала в Америку.
— Я про твоего мужа говорю, бывшего.
— Бывшего? — подняла я брови. — Которого?
— Бывший у тебя только один. Я — нынешний.
— Так думаешь? — сжала я губы, чтобы не плюнуть. Вот ужас, мне вдруг безумно захотелось увидеть, как моя слюна капает с кончика его носа…
— Так думает российское законодательство. Ему плевать, что у тебя есть американский паспорт. На территории Питера у тебя в паспорте стоит печать с моим именем.
— Андрей, что тебе надо?
— Жену. Мне надо жену. Тебя.
— Зачем?
— Потому что хочу. Потому что меня никто не заставлял на тебе жениться. И никто не заставит с тобой развестись.
— Понятно… — тяжелый вздох во множественном числе был замечательным саундтреком к нашей беседе. — Меняем паспорт, как есть. Понятно. Ничего не поменялось. Да я уже и не хочу заморачиваться с разводом. Я лучше поскорее окажусь на той территории, где я выбираю, какой паспорт показывать пограничнику.
— А ты уверена, что тебя выпустят из России?
— А почему нет?
— А если на тебя будет открыто уголовное дело?
За спиной шипел чайник. Шипел сильнее моего внутреннего голоса. Хотелось схватить его и ошпарить этому нахалу лицо — но тогда я собственноручно дам ему повод накатать на меня заяву в полицию. Да, у них давно полиция… Но берут на лапу, как поганые менты…
— И зачем тебе это надо? — спросила тихо, понимая, что сила моя теперь исключительно в спокойствии.
— Чтобы ты осталась в России и осталась моей женой.