Жена для генерала
Шрифт:
Мэйрилин кивнула, что поняла объяснение возбужденного своим открытием Даналя.
— Но у нас же есть цветок, разве он не может просто нейтрализовать пассивный и новый яды и излечить Аррона? — спросила Мэй.
Доктор мотнул головой. Если бы так можно было сделать, он бы уже давно опробовал этот способ.
— Не в этом дело. Эти яды являются смертельными. Действие цветка может вывести из организма оба яда, но последствия все равно такие, что в живых не остаться. В этом больше вина пассивного яда. Он был в его теле многие годы, десятилетия. Такое не может пройти как ни в чем не бывало, не оставив следов.
— Но почему, Ар не жаловался ни на какие боли, как мог воздействовать яд на его тело без всяких признаков? И что за последствия? —
Даналь не смог скрыть жалости во взгляде, направленном на жену генерала. Да, невозможно привыкнуть.
— Пассивный яд настолько стал частью Ара, что резкое извлечение его из организма может привести к отказу нервной системы функционировать. Последствия: паралич, смерть головного мозга, остановка сердца. Если мы изготовим из цветка эликсир — я примерно определил рецепт и дозировку — то его воздействие будет чересчур…целебным. Было бы дело только в новом, полученном на охоте яде, проблемы бы не было. Но пока мы не избавимся от пассивного яда и его токсинов, разобраться с новым нам не удастся. Но самая большая проблема в том, что… — Даналь устало потер глаза и продолжил, — стоит на избавиться от одного яда, неважно какого, так другой, без присутствия этого своеобразного подавителя сразу начнет действовать. И это воздействие тоже будет смертельным.
Да уж. Мэй обессиленно откинулась на спинку кресла.
— Значит, мы не можем вывести оба яда сразу, не можем вывести сначала один из них, потому что потеряется баланс и другой тут же начнет свое смертельное действие, и ко всему этому, они набирают силу, и это равновесие не продлится долго, если ничего не предпринять.
— Все верно, — подтвердил доктор.
— Тогда нужно вывести сразу оба яда, но постепенно, чтобы этот баланс — противодействие ядов друг к другу — сохранялся, и при этом поддерживать и укреплять физическое состояние организма, и не забыть про вывод токсинов от пассивного яда, — задумчиво предложила Мэйрилин, спустя затянувшуюся паузу в разговоре. Даналь, который уже не ожидал от нее никаких идей, резко поднял голову, отрывая взгляд от узорчатой скатерти на кофейном столике.
— А это может сработать! — воскликнул мужчина, его оживленный голос свидетельствовал о том, что благоприятный настрой доктора вернулся.
— Необходимо прежде всего определить происхождение и свойства обоих ядов. Как называются, откуда берут свое начало, где распространены и какие есть противоядия… Еще мне бы хотелось узнать, как пассивный яд оказался у Аррона, — размышляла Мэй вслух.
— Насчет того, как, я подозреваю, что он попал к нему еще до его рождения. Так бывает, правда очень редко, я такое только в научных трудах бывшей империи читал. Возможно, что травили, причем долгое время, его мать. И он, как ребенок в ее чреве, вместе с питанием и полезными веществами, с кровью, получал и яд. Тогда вывести его из организма будет особенно непросто.
Мэй и Даналь обменялись тяжелыми взглядами. Но, к облегчению девушки, доктор отказывался терять надежду и отрекаться от трудного лечения. Сама Мэйрилин сдаваться не собиралась. Сквозь пространства миров она неведомым образом попала в этот мир. Если кому-то и известно, что невозможное возможно, то это ей. Все границы только в наших головах.
Тем временем за пять дней, прошедших с момента собрания толпы у ворот резиденции Астигар и объявления Мэй вознаграждения за донос обо всех преступлениях и подозрительных лицах, преступность в столице упала до рекордно низкого уровня. Так спокойно в ранее криминальных районах города по ночам не было никогда. Вместе с пришедшей на улицы столицы безопасностью, репутация регента Кариты и дома генерала Аррона Астигара в массах возросла.
Если раньше аристократы были кем-то неведомым, далеким от простых людей явлением, которые только и могли, что принести убытки да повысить налоги, то теперь, когда одна из самых больших проблем, которая касалась каждого гражданина была решена, люди не могли не молвить одно-другое доброе слово в адрес
Тюрьма и подземелье следственного управления были переполнены, а экономическое состояние многих горожан немного увеличилось. И, как решила Мэй, такой исход стоил своих средств, причем немалых. Но именно эти действия помогли ей еще немного выиграть время и чуть-чуть повернуть ситуацию к лучшему. В таких обстоятельствах внезапные атаки в сторону генерала или принцессы Кариту будут выглядеть как попытка мятежа и нападения на легитимную власть. Мэй знала, что даже тот факт, что в этом мире основной формой правления является монархия, а не республика с демократическим режимом, мнение и влияние народа нельзя недооценивать. Как известно, многие исторические события ее мира, приведшие к смене власти, начинались именно снизу.
Но то, что она хотела узнать: информацию о настоящем виновнике в смерти императора и о том, кто с помощью магии подчинения стоял за нападением медведей на них с ее высочеством Каритой — ей так и не удалось. Однако Мэй не теряла позитивного настроя. Она предполагала, что те люди далеко не так просты, и действовали они в неком альянсе. Но ничто не вечно под луной. Возможно, если маг пришел понаблюдать за ней, у него есть разногласия со своим партнером? Так подсказывала девушке интуиция. И Мэйрилин привыкла ей доверять.
Даналь больше не сидел сутками в своем спонтанно созданном кабинете-лаборатории в резиденции генерала. Теперь его едва ли можно было застать в доме. Где он ошивался обитатели поместья не могли и близко предположить. Даже Мэй не всегда знала, где и чем занимается доктор, хотя, когда он возвращался на короткое время, чтобы проверить состояние Аррона, Даналь не пренебрегал поделиться тем, что успел узнать и чему был свидетелем с Мэйрилин.
Сама девушка пока что была не готова оставить супруга одного. Ей было страшно покидать мужа даже на короткое время. Аррон же уже выглядел вполне здоровым, но немного бледным. Однако как бы он не заверял и словом, и делом, свою волнующуюся молодую жену, что с ним уже все в порядке и никаких недомоганий он не испытывает, все же Мэй иногда замечала, как тот пытается сдержаться и не скривиться или застонать от внезапных болей.
Еще Мэй наконец получила известия от добравшейся до Камарина Оллин, которая была занята поиском подходящего для магазина здания, подписанием договора аренды от имени и по доверенности мастера Майрона, налаживанием связей и прокладыванием логистических маршрутов для последующих поставок товара в эту далекую местность. В конце письма девушка возмутилась, что не была предупреждена о сопровождении второго принца Шаринварда Маркуса, с которым Мэй решила сотрудничать: ей хотелось открыть в Камарине что-то вроде будуара или женского салона, где в одном крыле будет магазин одежды и украшений, а в другом кафе-ресторан с развлечениями для благородных леди. Она верила, что такое предприятие добьется успеха и будет популярно среди аристократок. Тем более что Камарин является одним из самых привлекательных туристических мест всего Континента. Но опыта в ресторанном бизнесе у Мэй не было, так что девушка не постеснялась привлечь к бизнесу своего друга с высоким статусом. По правде говоря, Мэйрилин хотела обезопасить подругу, которая отправилась в далекие земли, где у Мэй не было значительного влияния, и сыграть роль крестной феи из детской сказки прошлого мира, ибо других причин у Маркуса и Оллин для общения не было. А со свадьбой и переездом мисс Тилер вероятность их встречи приблизилась к нулю.
Но письмо от старшей из двойняшек не было единственным, которое получила Мэйрилин. За день до этого в резиденцию прибыло письмо от матери Мэйрилин леди Дарин Тилер. Та интересовалась благополучием и здоровьем дочери и зятя, делами в столице Ассанты, делилась на паре листов впечатлениями от недавно отыгранной свадьбы Аркелла — кузена Мэй — и единственной дочери и наследницы генерала Дашилла Файмайера Кестрел. Эти известия из дома навеяли на девушку ностальгию и грусть по родному поместью и близким.