Жена или жертва?..
Шрифт:
Именно Трент нашел его в кабинете. Отец лежал головой на столе и как будто спал. Он умер тихо, его сердце просто остановилось. Позади у него была полноценная, счастливая жизнь.
После похорон моя мать — о, куда подевалась ее стойкость викингов! — была в таком ужасном состоянии, что врачам пришлось прописать ей седативные препараты и приставить сиделку. Потом ухаживать за ней приехала сестра.
Но до самого приезда тетушки Трент взял заботу о нас на себя. Он организовал лечение матери и, понимая, насколько мне тяжело и одиноко, много времени проводил
Стремясь избавиться от этих мыслей, я решительно уставилась в книгу. Я хотела вспомнить отца, а не Трента.
Джона Блейка нельзя было назвать красивым, но у него было доброе умное лицо. Я очень хорошо помнила его мудрость и мягкий юмор, но знала, что он мог быть беспощадным в своей критике студенческих работ. И тем не менее его замечания отличались точностью хирургического скальпеля, так что он едва ли мог причинить кому-либо боль. После бесед с моим отцом у его учеников создавалось ощущение, что в следующий раз их работа будет гораздо лучше. Преподавательская работа была основной в жизни Джона Блейка, а часы, проведенные вне студенческой аудитории, хотя и были посвящены богатому разнообразному миру литературы, всегда оставались для него на втором месте.
Конечно, мой отец был романтиком, и мама брала на себя все проблемы, связанные с реальной обыденной жизнью. Описывая их взаимоотношения, Трент приводил в своей книге множество забавных эпизодов, например такой: когда нужно было заняться ремонтом прохудившейся водопроводной трубы, отец спасался бегством и прятался в библиотеке с любимой книгой, а мама вела переговоры с рабочими. Однажды Трент сказал мне, что в этом я похожа на него — тоже предпочитаю жить в воображаемом мире, далеком от реальности.
Не знаю, как это случилось, но мои мысли изменили направление, и в них снова вернулся Трент. Я никогда не забуду тот дождливый день, когда мы вернулись домой после похорон. Я убежала в сад и упала на траву, заливаясь слезами. Трент нашел меня там, взял на руки и отнес в дом. Там он наполнил ванну горячей водой, смыл с меня грязь и завернул в огромное пушистое полотенце, как будто мне было десять лет, а не шестнадцать. Я рыдала на его плече, а он рассказывал о моем отце. Это не было жестокостью — наоборот, он считал, что нужно не отвлекать меня от горестной утраты, а заставить в полной мере пережить ее, чтобы моя кровоточащая рана очистилась, а не нагноилась.
Я так сильно любила их обоих — отца и Трента — в тот темный дождливый вечер, что образы этих двух мужчин слились для меня в один. Это был защитник, сильное плечо, на которое можно опереться в трудную минуту. Огромная, мучительная любовь полностью завладела мной, но я сама не понимала ее сущность. И все было нормально, пока Трент воспринимал меня как ребенка. Но я взрослела, и мои чувства к нему переставали быть детскими. Поняв это, Трент испытал нечто вроде шока и дал мне жестокую отповедь. Он говорил, что нельзя растрачивать такие чудесные чувства на женатого мужчину, что я должна подарить первую любовь своему сверстнику…
Но как можно заставить себя полюбить по приказу? Я оказалась отвергнутой, но продолжала безответно любить Трента Макинтайра еще долгие-долгие годы. Возможно, это чувство никогда не покинет меня.
Эта мысль резко пробудила меня от грез, заставив закрыть книгу и поставить ее на полку. Нет, ни на одно мгновение я не должна позволять грезам шестнадцатилетней девочки вторгаться в реальную жизнь взрослой замужней женщины.
Гленн так и не вернулся домой, и я не знала, что мне делать. Поразмыслив, я поднялась в свою комнату, переоделась в теплые слаксы и свитер, накинула на плечи темный жакет с медными пуговицами, взяла в руки фонарик и тихо спустилась вниз.
Впрочем, видимо, я сделала это недостаточно тихо. Прежде чем я достигла подножия лестницы, Гленда вышла из гостиной мне навстречу и закрыла за собой дверь. Она мягко прохаживалась по холлу, ожидая меня, и мне в голову тут же пришли слова, которыми охарактеризовал ее Колтон. «Мой прекрасный леопард», сказал он.
Гленда держала в руках какой-то блестящий предмет, и, когда я подошла ближе, протянула его мне.
— Это для тебя, — сказала она, и я услышала в ее голосе насмешливые нотки.
Я нисколько не доверяла этой женщине, но при этом не испытывала по отношению к ней страха. Она была всего лишь избалованным ребенком, который вырос в слишком тесной привязанности к брату и привык считать его своей собственностью. Вполне понятно, что она ревновала его ко мне. Вероятно, ее неприязнь будет проявляться при каждом удобном случае, но я должна относиться к этому спокойно и терпеливо. Мои мечты о том, что мы с Глендой можем стать друзьями, лопнули, как мыльный пузырь, но если мне придется бороться с ней, чтобы защитить Гленна, я к, этому готова.
Предмет, который она протянула мне, оказался шариком из зеленого прозрачного стекла около шести дюймов в диаметре. Он засиял радужными красками, когда я, рассматривая, поднесла его к свету.
— Что это? — спросила я.
Гленда мило улыбнулась.
— Ведьмин шар. Его используют для заклинаний и колдовских чар, подвешивая в окнах, чтобы отгонять злых духов. Я много лет коллекционирую такие шарики. Как-нибудь, если ты захочешь, я загляну в него и прочту твое будущее. Тебе это понадобится. Ты надеешься, что Гленн на этот раз все-таки совершит чудо, но пока что ты только разочаровала его. Он, видимо, рассчитывал, что ты будешь вдохновлять его. Но я смогу сделать это лучше.
Стеклянный шарик еще хранил тепло ее рук. Когда я повернула его в пальцах, раздался неприятный писк, и впечатление, что он живой, от этого только усилилось. Мне не понравилось это ощущение, и я положила шарик на стол в холле.
— Не думаю, что Гленн будет нуждаться в колдовских чарах и заклинаниях, — сказала я небрежно.
— Ты меня неправильно поняла! — с усмешкой возразила Гленда. — Это тебе они понадобятся, если, конечно, ты задержишься в этом доме. Ты должна сопротивляться колдовству Номи, разве нет? Я уверена, что она уже напустила на тебя свои чары.