Жена моего брата

Рам Янка

А я как будто отрастила дополнительный орган, который чувствует, насколько он далеко или близко. Не могу отключиться от его присутствия. И… стараюсь избегать встреч! Боюсь смотреть ему в глаза. Я захлёбываюсь в них от эмоций. Вижу его заинтересованность. И опять мне кажется, что это тот Демид, с которым я познакомилась. Да — резковатый, упертый, слишком прямой иногда, иногда — грубоватый, но вс"e равно притягательный и надежный.

Влюблённых женщин даже обманывать не надо. Они и сами рады обмануться. Никаких слов не нужно, все придумают сами.

И Демид не говорит мне никаких слов при наших редких встречах. Только очень красноречиво смотрит. Как будто чего-то ждет.

Но, мой живот каждый день болезненно тянет, напоминая мне, что я не свободная, девушка. Я беременна и все еще замужем. И мне нельзя захлебываться в н"eм! Что это будет вообще? Позорище какое-то…

Тиша уехал на мастер-классы по стрельбе, я одна. Дергаю деревянную дверь на балкон. Скрипнув, поддается. С моим балконом всё отлично, кроме одной маленькой детали. От его края всего лишь метр до края балкона комнаты Родиона.

Стоит, курит. Отворачиваюсь.

— Золотко…

— Я тебе не золотко.

— Ну чего ты этим добьешься, Злата? Ребенок ведь и мой тоже.

Да. Увы. От этого факта накрывает. Контактировать так или иначе придется. И сердце мо"e тревожно бьётся. Кладу руку на опять тянущий живот. Понимаю, что стоит сходить к врачу, но страх перед больницей тормозит.

От мысли, что кто-то будет лезть в меня пальцами или приборами какими-то, скручивает от отвращения и ужаса. Не могу это преодолеть! Пошла бы мама со мной, я может быть и решилась. А одна не могу.

Родион на мгновение исчезает в комнате. Смотрю на пруд. Там Дэм в кресле, которое поставили для Нины Андриановны. Оно стоит полу боком к дому, метрах в тридцати. Чуть повернет лицо, и мы встретимся взглядами. Красивый профиль…

Родион возвращается. В руках букет шикарных красных роз.

— Детка… — улыбается. — Это тебе. Сходи со мной в ресторан поужинать?

Очень-очень-очень хочется, вырваться из этих стен! Мне кажется, я никогда отсюда и не выходила. Но не с ним, нет. Ни за что.

Не отвечая ухожу в комнату, прикрывая плотнее балкон. Но, перевернув весь шкаф выбираю самое красивое и яркое сво"e платье. Песочное. В пол. Ни разу его не надевала. Слишком торжественное для семейного ужина. Оно скорее для театра! Но та-а-ак хочется!!

Плету пышную косу начиная от самого лба, как огромный колос. Так раньше заплетала меня мама. Доплетаю этот колос до затылка и делаю хвост. Острым кончиком расчески выпускаю на лицо прядь. Немного румян… Заигравшись, рисую тоненькие стрелки на веках, наношу мерцающий блеск и подкрашиваю ресницы. Губы припудриваю темным тоном.

Ты — красивая! — напоминаю я себе.

Плечи сами по себе распрямляются. Из шкатулки достаю широкие золотые браслеты, изящные серьги. В белье кручусь перед зеркалом. Животика пока не видно. Худовата…

Надеваю платье, чтобы спрятать чересчур уж выступающие ребра и шрамы на них. И — белые сапожки на каблуке. Вот теперь — да!

Кручусь опять перед зеркалом. И хочется

добавить ещё чего-нибудь. Перенюхиваю все бутылки с парфюмом. После беременности мои вкусы изменились. И я выбираю холодные как хрусталь духи, с тонкой ноткой пьянящей каприфоли. Их подбирал мне стилист, но тогда я не оценила.

Ну вот, теперь только белую шубку и в театр. Накидываю её на плечи.

Всего несколько раз вжизни была в театре. И сегодня планирую попасть любой ценой. И уж точно не в компании Родиона. У меня есть компания поинтереснее.

Когда выхожу из комнаты, цветы уже стоят в напольной вазе у моей двери. Не бросив даже взгляда спускаюсь вниз, в гостиную. Там Нина Андриановна, Альберт и Наталья.

Замирая на полуслове оглядывают меня с головы до ног. Наталья — ревниво и обиженно. Нина Андриановна — скорее гордо.

— Красавица, — одобрительно кивает она.

Меня бросает в жар от их взглядов.

— Нина Андриановна, — решаюсь я. — А составьте мне компанию, сходите со мной в театр.

— Оу… Я уже и не думала, что дождусь ещё когда-нибудь приглашения в театр, честно сказать. Одной мне как-то не с руки, подруг не нажила, мужа пережила, сын — не любитель. Один внук все время занят, второй… — отмахивается, не желая продолжать. — А что сейчас идет? — с энтузиазмом.

— А я не знаю, — пожимаю плечами. — Да и какая разница? Давайте, поедем?

— Мне нужно полчаса.

— Конечно! Если нужно, я могу помочь.

Отмахивается.

— Я не настолько трухлява.

Улыбнувшись, опускаю взгляд. Она любит покритиковать себя. Да и окружающих. Поначалу меня цепляло, а потом перестало. Она немного сварлива, но совершенно не злоблива.

Присаживаюсь на подлокотник кресла, распахивая шубку.

— У тебя лицо горит, — поджимает губы Наталья. — Минералки, может?

— Спасибо…

Не успеваю сказать ни да, ни нет, как она поспешно уходит на кухню.

— Как самочувствие? — интересуется Альберт.

— Терпимо.

— А с Родионом как дела?

— Нет дел с Родионом, — ещё сильнее вспыхиваю я. — С Вами у нас есть общие дела, а с ним — нет.

Задумчиво кивает головой.

— Иногда супругам стоит пожить на дистанции. Особенно, когда на кону ребёнок.

— Спасибо за понимание, Альберт Маркович.

— Но я очень надеюсь, что ты позволишь мужу исправить свои ошибки.

— Время покажет… — уклончиво бросаю я.

Наталья возвращается с бокалом воды.

— Благодарю.

Делаю глоток. Газированная, аж горчит. В горло не лезет. Наталья не сводит с меня глаз. Я чувствую, как она источает ко мне недоброжелательность. У нас в Карелии от врагов воду не принимают. Говорят, можно отравиться, даже если набрано из колодца или лесного ключа. Делаю для приличия ещё глоток и отставляю от себя.

— Карета подана.

Подскакиваю на ноги, разворачиваюсь. Встречаюсь взглядом с Демидом. Кожаной перчаткой сбивает с плеча снег. Следом взъерошивает волосы, стряхивая снежинки.