Жена пилота
Шрифт:
«Джек всегда возмущался, когда в его присутствии курили», — подумала Кэтрин.
Вы хотите знать, как и почему я связала свою жизнь с Джеком? — спросила Мойра.
От природы ирландка была худощавой, но недавняя беременность существенно округлила ее формы, даже появился небольшой животик, не портящий, впрочем, ее красоты.
Кэтрин вспомнилась одна фотография, которую Джек сделал втайне от нее. Она тогда мирно посапывала, лежа на животе, на незастеленной кровати, одетая в один лишь стеганый купальный халат. Джек укачивал
Мойра подложила подушечку себе под бок и закинула ногу на ногу. По приблизительной оценке Кэтрин ее рост составлял футов шесть. Почти такая же высокая, как ее муж. Кэтрин постаралась представить себе соперницу без одежды. Мойра и Джек извиваются на простынях, занимаясь любовью. Образ обжег ее сознание каленым железом. Черт! Кэтрин качнула головой, отгоняя неуспевшую сформироваться в ее мозгу картинку.
Да, — сказала она.
Затянувшись, Мойра подалась вперед и стряхнула пепел с кончика сигареты.
Мы летали на одном рейсе. Лет пять с половиной назад. Я была стюардессой в авиакомпании «Вижен».
Я это уже знаю.
Мы полюбили друг друга, — без обиняков призналась женщина. — Не хочу вдаваться в подробности, скажу лишь, что мы потеряли голову. Наш роман длился около месяца…
Мойра запнулась, возможно, из деликатности, а может, подбирая подходящие слова.
Джек разрывался между долгом и желанием, — наконец выдавила из себя она. — Он говорил мне, что никогда не оставит Мэтти, никогда не сделает ей больно.
Кэтрин не понравилось, что Мойра произнесла имя ее дочери слишком уж небрежно, так словно она лично ее знала. Невидимое, но тем не менее ощутимое напряжение возникло в комнате. Воздух мгновенно наэлектризовался.
«Джек не хотел расставаться с дочерью, но ничего не имел против супружеской измены», — подумала Кэтрин.
Когда начались ваши отношения? — деликатно подбирая слова, спросила она.
В июне 1991 года.
Возглас удивления невольно слетел с губ Кэтрин.
Что она сама делала летом 1991 года? Женщина попыталась вспомнить, но не смогла.
Цвет лица Мойры удивлял нежной бледностью, не болезненной, скорее наоборот, свидетельствующей о хорошем здоровье. Обладательница такого лица нечасто выходит на улицу, хотя почти наверняка бегает по утрам.
Так значит вы с самого начала знали, что Джек женат?
Голос изменил Кэтрин, стал неуверенным и каким-то заторможенным, словно у человека, находящегося под воздействием сильного снотворного.
Да. У нас с Джеком не было секретов друг от друга.
Еще один нож вонзился в кровоточащее сердце Кэтрин.
На этот раз Мойра явно намеревалась причинить своей сопернице душевную боль, и ей это удалось.
Дождь барабанил по оконному стеклу. Сгустившиеся на небе тучи создавали иллюзию предзакатного сумрака. Откуда-то сверху пронзительно закричал по телевизору мультипликационный персонаж. Кэтрин было жарко. Сбросив с плеч пиджак, она обнаружила, что ее блузка выбилась из-под пояса юбки. Нервно заправляя край одежды обратно, американка вся сжалась под испытующим взглядом соперницы, которая, судя по всему, знала о Джеке куда больше, чем сама Кэтрин.
Встав со стула, американка подошла к камину, моля про себя Бога о том, чтобы дрожащие ноги не выдали ее. Взяв с каминной полки фотографию в резной деревянной рамке, Кэтрин еще раз взглянула на нее. На Джеке была не знакомая Кэтрин черная спортивная рубашка с короткими рукавами. Крошечный младенец спал на его руке. У старшей девочки — волосы и брови отца, а вот глаза достались ей от матери.
Как ее зовут? — спросила Кэтрин.
Дирдри.
Пальцы Джека приглаживают непослушные кудри дочери. «Был ли он таким же хорошим отцом для нее, как и для Мэтти?»
Кэтрин часто заморгала. Боль была почти невыносимой. Каково же будет Мэтти, когда она узнает о существовании единокровной сестры? Девочка на фотографии была красивой, очень красивой: темные глаза, длинные ресницы, алые губы, — настоящая Белоснежка.
Как вы могли?! — крик боли вырвался из груди обманутой женщины.
Относился ли он только к Мойре, или Кэтрин пыталась докричаться до мертвого мужа?
Она резко повернулась. Мокрые от пота пальцы разжались, и фотография в рамке, выскользнув из ее рук, разбилась об угол стола. Кэтрин вздрогнула от шума бьющегося стекла. Она не хотела разбивать фотографию. Это случилось помимо ее воли. Мойра тоже вздрогнула, однако осталась сидеть на месте и даже не поинтересовалась степенью причиненного ущерба.
Я любила его, а он — меня, — спокойно произнесла она.
«Как будто этого достаточно, чтобы оправдать такое вероломство!»
Мойра продолжала преспокойно курить. Ее спокойствие граничило с холодной надменностью. Трудно было представить эту женщину в форме стюардессы с маленькими крылышками на лацканах кителя, приветливо улыбающейся поднимающимся по трапу на борт самолета пассажирам.
Существует много такого, о чем я не могу вам рассказать, — добавила ирландка.
«Сука!» — выругалась про себя Кэтрин.
Пузырек гнева всплыл на поверхность ее души и лопнул. Женщина попыталась взять себя в руки.
«О чем эта сука не может мне рассказать?!»
Опершись руками о каминную полку, Кэтрин прижалась лбом к холодному мрамору. Она глубоко дышала, стараясь успокоить разыгравшиеся нервы. В ушах шумело.
Немного придя в себя, Кэтрин вернулась к своему стулу и уселась на самом его краешке, словно была готова в любую минуту сорваться с места и уйти.
Я довольствовалась тем, что имела, — сказала Мойра Боланд. — Однажды я пыталась расстаться с Джеком, но у меня ничего не получилось. Я не смогла.