Жена пилота

Шрив Анита

Вы прилетели в Лондон только затем, чтобы встретиться со мной? — спросила Мойра, стряхивая пепел, прилипший к ее нижней губе.

Казалось, хладнокровие вернулось к ней.

А разве этого недостаточно? — ответила вопросом на вопрос Кэтрин.

Мойра выпустила длинную струю табачного дыма.

Вы полетите на Малин-Хед? — спросила она.

Нет. А вы?

Я не могу.

Кэтрин чувствовала, что ирландка чего-то недоговаривает.

В чем дело? — спросила она.

Мойра почесала лоб.

Ни в чем, — слегка качнув головой, сказала она. — У нас был роман. Я забеременела, и мне пришлось уйти из авиации. Джек

хотел жениться на мне. Для него это было очень важно, куда важнее, чем для меня. Он хотел обвенчаться по католическому обряду.

Джек никогда не ходил в церковь, — удивилась Кэтрин.

Он был ревностным католиком, — внимательно глядя на американку, сказала Мойра.

Значит, с вами он вел себя иначе, чем со мной, — недоверчиво произнесла Кэтрин.

Одно дело — обвенчаться в церкви с любовницей, потому что она этого хочет, а совсем другое — самому быть ревностным прихожанином.

Кэтрин сцепила пальцы рук в замок, стараясь унять предательскую дрожь.

Джек посещал мессу при малейшей возможности, — сказала Мойра.

В Эли он никогда не ходил в церковь. Как может один человек вести две такие разные жизни? А разные ли? Неприятная мысль промелькнула в голове у Кэтрин. Всегда ли Джек вел себя по-разному здесь и у себя дома в Америке? Каким он был любовником, оставаясь один на один с Мойрой Боланд? Кэтрин подозревала, что если бы у нее хватило духу завести с ирландкой разговор на эту тему, то они вскоре обнаружили бы в поведении Джека много схожего. А может, их мужчина предпочитал разыгрывать перед каждой из них отдельный спектакль? Для каждой он сочинял свою роль, ни в чем не похожую на роль, предназначенную для ее соперницы.

Кэтрин разомкнула пальцы рук и прижала ладони к бедрам. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Мойры. Возможно, ее собеседница сейчас думала о том же.

Мне нужно в ванную, — вставая со стула, сказала Кэтрин.

Мойра также поднялась на ноги.

Пройдите наверх. Ванная — там.

Хозяйка проводила гостью из гостиной в прихожую и, стоя у подножия лестницы, показала рукой наверх. Она осталась стоять на дороге у Кэтрин, и та вынуждена была боком проскользнуть мимо соперницы. Их тела чуть было не соприкоснулись. Будучи ниже ростом, американка почувствовала себя как-то неуверенно, даже немножко унизительно.

Ванная комната была небольшой и вызвала у Кэтрин слабый приступ клаустрофобии. Ее сердце забилось сильнее. Она посмотрела на свое отражение в зеркале: щеки были покрыты пятнами лихорадочного румянца. Она вытянула шпильки из волос и тряхнула головой. Рыжие волны заструились вниз. Женщина присела на крышку унитаза. Голова кружилась. Цветастый орнамент запрыгал перед глазами.

Четыре с половиной года. Джек и Мойра Боланд уже четыре с половиной года как муж и жена. Была ли свадьба? Кто присутствовал на бракосочетании? Знал ли кто-нибудь из гостей правду о семейном положении Джека? Что чувствовал ее муж, произнося слова верности Мойре перед алтарем?

Кэтрин затрясла головой. Перед ее мысленным взором рождались мучительные для нее образы: одетый в костюм Джек преклоняет колени перед священником; открыв дверь автомобиля, он помогает беременной Мойре залезть вовнутрь; маленькая девочка с темными курчавыми волосами на коленях у Джека…

Где-то зазвонил телефон.

«Как Джеку удалось так ловко обмануть меня?» — думала Кэтрин.

Ложь… Предательство… Хроническое недосыпание…

Однажды

он сказал, что едет на работу, а спустя несколько часов стоял перед алтарем в церкви, держа за руку Мойру Боланд. Что делали его жена и дочь, когда их муж и отец венчался со своей любовницей? Как ему хватило бесстыдства, вернувшись после этого домой, вести себя так, словно ничего не случилось? Занимался ли он любовью с Кэтрин на следующий день после «первой брачной ночи» с Мойрой?

Нервная дрожь сотрясала тело женщины.

Вопросы, подобно теннисным мячикам, прыгали по ванной комнате от стены к стене, наполняя уши противным свистом. Спазм боли резанул ее по животу. Кэтрин вспомнила о частых курсах повышения квалификации, которые проходили в Лондоне два раза в голу. Каждый из них длился не менее двух недель.

«Если ты доверяешь человеку, то никогда не заподозришь его в чем-то».

Внезапно Кэтрин вскочила на ноги. Ее глаза суетливо забегали по белоснежной крошечной комнатке. Женщина плеснула водой на лицо и вытерла его вышитым узорами полотенцем.

Выйдя из ванной, она остановилась. Снизу доносился приглушенный голос Мойры Боланд. Она разговаривала с кем-то по телефону. Судя по тембру голоса ирландка говорила не по-английски, а на каком-то другом, не знакомом Кэтрин языке.

Дверь ближайшей к ней комнаты была открыта. Американка увидела через дверной проем большую двуспальную кровать. Если бы не смерть Джека, его жена ни за что не нарушила бы правил приличия, но события последних недель уничтожили любые правила. В конце концов, Мойра Боланд знала о ней все, так что с ее стороны будет вполне естественно самой разузнать кое-что о хозяйке этого дома. Кэтрин дорого бы заплатила за то, чтобы выяснить, насколько откровенен был Джек с ее соперницей, что из их интимной жизни он выболтал Мойре.

Она подумала обо всех усилиях, которые потратила на то, чтобы оправдать поведение Джека в своих глазах, чтобы сделать его жизнь как можно более комфортной и приятной. Она придумала целую теорию о постепенном угасании сексуальной жизни супругов. Лишь однажды Кэтрин выказала свое недовольство, откровенно обвинив Джека в пренебрежении ее чувствами, но муж сумел выкрутиться, заставил ее поверить, что все в порядке. Несмотря на чудовищное безразличие Джека, Кэтрин считала его поведение вполне оправданным, а их брак — удачным. Теперь-то она понимала, что вела себя как полная дура, но время безвозвратно упущено. Нет смысла плакать над пролитым молоком.

Это была спальня хозяйки — длинная и узкая, удивительно неопрятная, особенно если учесть, какой идеальный порядок царил в комнатах первого этажа. На полу была разбросана грязная одежда и стопки журналов. На комоде стояли пустые чайные чашки, пластиковый стаканчик с остатками йогурта и наполненное смятыми окурками блюдце. На заляпанной лаком и ацетоном столешнице туалетного столика стояли пузырьки и баночки с косметикой. Одна половина двуспальной кровати оставалась незастланной: дорогие льняные простыни с вышитыми по краям узорами, кружевное женское белье, раскиданное на одеяле… Другая половина была аккуратно застелена покрывалом. На ночном столике стояли галогенная лампа и электронный будильник, воспроизводящий «белый шум», и лежала книга о вьетнамской войне. Какие книги читал здесь Джек? Те же, что и дома, или другие? Какую одежду носил? Каким он был здесь, в этом доме, в этой стране? Другим или таким же, как в Америке?