Жена султана
Шрифт:
Я посылаю ее за Нус-Нусом.
— Слышала, будет посольство в Лондон.
Он смотрит на меня с удивлением.
— Гарем за стеной, его охраняют — но слухи иной раз просачиваются даже в эту крепость.
— Да. Его возглавит каид Мохаммед бен Хаду. Английский посол, поскольку с султаном у него не вышло договориться ни об освобождении рабов, ни о Танжере, попросил, чтобы к королю в Лондон было отправлено посольство, обсудить условия. Думаю, он боится, что его обвинят в неспособности
— А кто поедет с бен Хаду?
— Каид Мохаммед Шариф, отступник-англичанин Хамза… Шариф — вполне достойный человек, состоит в каком-то родстве с семьей султана. Но Хамза!.. Не пойму, как такой человек получил столь почетное задание? Будет еще человек десять.
— Эти десять уже выбраны?
Нус-Нус пожимает плечами:
— Меня в такие вещи не посвящают.
— Кто будет их выбирать?
— Султан, кто же еще.
— Сделай так, чтобы он отправил тебя в Англию с бен Хаду.
— Меня? Исмаил меня никогда не пошлет!
— Ты не можешь найти способ? Ради меня, Нус-Нус? На лице у него сомнение, брови сурово сдвинуты.
Мне хочется разгладить складки на его лбу, но нельзя: здесь повсюду глаза.
— Я постараюсь, но лучше скажи, зачем тебе это.
— Я хочу, чтобы ты отвез… послание от меня.
29
Я собираюсь выйти из гарема, когда ко мне подбегает Самира, одна из служанок Зиданы.
— Госпожа тебя зовет.
Я иду за ней в личные покои императрицы и застаю ту во всем ее величии: на диване, покрытом шкурой леопарда, в высоком золотом головном уборе с хрустальными каплями, висящими надо лбом, в ожерелье из раковин каури и жемчуга, закрывающем всю шею. Платье на ней пурпурное с серебром, расшитое до того, что не гнется. В правой руке она держит скипетр, увенчанный черепом какого-то несчастного животного с клыками.
Я простираюсь, но она нетерпеливо стучит жезлом в пол возле моей головы.
— Вставай, вставай!
Когда я поднимаюсь на ноги, она принимает театральную позу, развернув лицо к солнцу, чтобы хрусталь заиграл и замерцал.
— Я еще красива, Нус-Нус? Из мужчин тебе, сенуфо, проще всего судить о девушке лоби.
Никакая она не девушка, и осложнения после прошлых родов ее отяжелили: жир разрастается во все стороны. Когда она поднимает жезл, по руке сбегают волны плоти. У нее висят брыла и второй подбородок: если честно, она кажется бессильной и рыхлой от возраста. Разумеется, честным я быть не могу.
— Госпожа, ты прекрасна, как всегда.
— Не лги мне, евнух. Я старая, я устала, я теряю очарование. Муж зовет меня реже, чем прежде, суставы у меня болят, а женщины в гареме своевольничают. Чуют, что моя власть слабеет; борются за положение друг с другом, ждут, когда мое место
— Повелительница, уверен, они по-прежнему тебя страшатся.
Она машет на меня унизанной кольцами рукой.
— Я тебя звала не для того, чтобы выслушивать пустую лесть. У меня к тебе дело.
Я склоняю голову.
— Я в твоем распоряжении, госпожа, как всегда.
— Мне кое-что нужно. Из Лондона. Привези мне это.
Я едва не падаю. И почему все вдруг захотели, чтобы я отправился в Лондон?
— Но, госпожа, я не еду в Лондон.
— Едешь. Я поговорю с Исмаилом и устрою так, чтобы тебя включили в посольство Аль-Аттара. Когда будешь там, найди лучших в Англии алхимиков. Я слышала, они нашли какое-то волшебное вещество, дающее вечную жизнь и молодость. Заплати им, сколько потребуют, и привези мне это снадобье. А если не захотят продать, любым способом заставь того, кто его готовит, приехать сюда и на месте сделать его для меня.
— Вечную?
В голосе моем невольно звучит неверие.
— Если даст мне еще лет десять-пятнадцать власти, я буду счастлива — этого достаточно, чтобы вырастить Зидана и обеспечить ему престолонаследие.
— Не сомневаюсь, ты можешь сама обеспечить ему наследование. Девять лет тебе это удавалось.
— Он не надышится на бледного червяка Лебеди! Засыпает звереныша подарками и похвалами. Ты видел, какой огромный золотой браслет он ему подарил?
Пора начать опасную игру.
— Отцу нравится его баловать. Только на прошлой неделе он прислал мальчику большую корзину драгоценностей и угощений. Он вечно таскает ребенка с собой по дворцу, хвастается им перед посетителями, рассказывает, какой тот замечательный маленький эмир. Удивительно, что ты до сих пор не убрала это препятствие с пути своего Зидана.
Она бросает на меня странный взгляд.
— Зачем ты это говоришь? Я думала, ты относишься к Белой Лебеди и ее отродью… с нежностью.
Я заставляю себя рассмеяться.
— Она странная, тебе не кажется? Холодная, я всегда так думал, а с тех пор, как мы вернулись с войны, еще и безумная.
Зидана смеется:
— А, да, ты о том, что она жила, как дикая свинья, подбирала еду с земли. Как Исмаил может с ней путаться, не понимаю, но мужчины бывают странными — что только не пробуждает в них желание.
— Я слышал, в городе купец из Флоренции, торгующий… лекарствами. Насколько я знаю, итальянцы — самый изощренный народ в смысле, — я понижаю голос, — ядов.
Она обдумывает сказанное. Потом глаза ее сужаются.
— Ты был в Италии, да? И говоришь на их языке, так?
Я признаю, так и есть.
— Так-так, Нус-Нус. Думаю, ты знаешь, какое… лекарство мне может понадобиться. Сделаешь это — сниму с тебя проклятие.
Какое великодушие.
— Госпожа заслуживает самого лучшего.