Жена Тёмного лорда
Шрифт:
Можно подумать, в современном мире это не норма. Редко когда встретишь людей, которые искренне любят друг друга. Я вот точно не встречала. А вот с изменой столкнулась. Женщины предпочитают не видеть того, что им не понравится. Можно получить и пендель под мягкое место, и лишиться всего, что ты с такой любовью сделала.
Или твой благоверный будет тебе изменять уже открыто, не стесняясь. А так – делаешь вид, что всё нормально, и сохраняется видимость благополучия. Мужчина борется за полигамию, требуя от женщины верность по гроб, в который её благополучно сам загоняет.
С другой стороны, Анабель была очень красивой
Поэтому я старалась её не замечать, как и она меня. Об остальном я позабочусь, когда приедет Роб. Меня не привлекает любовный треугольник. Тем более, что с моей стороны чувством и не пахнет. А муж, видимо, резко заинтересовался моей персоной. Это мне на руку. Если мне суждено здесь остаться в качестве жены этого человека, я буду подстраивать эту жизнь под себя.
Единственный раз мне пришлось указать ей на место. В первый же наш совместный ужин за столом Анабель села на мой стул. Вернее, место жены лэрда – справа от хозяина. Его стул пустовал, но это не имело значения. Я обязана была стать настоящей хозяйкой замка и этих людей, если не хочу сгинуть тенью.
– Анабель, ты ошиблась местом, – громко сказала я.
В зале повисла оглушительная тишина. Блондинка вздрогнула, но не сдвинулась с места.
– Леди Сесилия!
Вездесущий Логан. Кто же ещё должен улаживать конфликты? Я не собиралась устраивать сцену. Но и указывать себе никому не позволю.
– Не сейчас, Логан, – отрезала я.
И почему у меня такой нежный голосок? Хотелось выматериться жутким басом или истерически завизжать, чтобы эта клуша смогла понять, что она здесь всего лишь грелка мужа. О, как! Боже, я деградирую. Скоро от измученной торговки с базара не отличишь. Понимаю, почему у них нервный тик начинается и желание убивать, когда видят покупателей.
– Я всегда здесь сидела, – тихо сказала Анабель. Чувствует, что не права, но сдаваться не хочет.
– Когда меня похоронят, я не буду против любой другой женщины на этом месте. Но я пока жива, – негромко, но твёрдо отчитала я эту блондинку.
Анабель встала и пересела на два стула дальше. Покинуть зал ей не позволила злость. Это было видно по её покрасневшему лицу и наряжённой жилке, что вскочила на лбу.
Я села на отвоёванный стул, выпила залпом молоко, что мне исправно давали после приказа лэрда, поднялась, пожелала всем приятного аппетита, доброй ночи и ушла.
В своей комнате, распахнув окно, я долго вдыхала морозный воздух, пока не продрогла, пытаясь успокоиться.
Пришедшая в комнату няня ужаснулась действиям непутёвой подопечной, уложила меня в постель и разожгла пожарче огонь.
На следующий день подслушала, как она говорила Энни, что я очень изменилась после болезни. Надо почаще навещать отца Мартина, а то ещё своими добрыми намерениями и жалобами она загонит меня на костёр.
Так и поступила. На следующее же утро посетила часовню. Посидела с час, раздумывая о своих бедах, об окружающей меня действительности. Поплакала, жалея себя несчастную. Поблагодарила Бога о данном мне шансе жить. Ведь мы не выбираем себе семью, где, когда родиться. Приходим в этот мир без ничего, чистыми. И уходим уже навсегда, только с грузом хороших или плохих дел. Тебе самому предстоит решить, какие перевесят чашу весов.
Мне же повезло родиться во второй раз, и при этом сохранить опыт и багаж знаний,
Раз ничего нельзя изменить – надо меняться самой и менять других, не ломая. При любой эпохе человек остается человеком, каждый со своими заморочками. С одними можно мириться, другие искоренять. В любом случае, можно постараться найти общий язык или цель. А она у меня была.
В последующем, я каждый день хоть на полчасика забегала в часовню и тихо там сидела. Потом уходила, приведя свои хаотичные мысли в порядок. Мне понравилось. Тут никто меня не беспокоил. Я могла подумать, успокоиться, принять для себя то или иное решение. Иногда полезно побывать в одиночестве.
Глава 25. Кипучая деятельность
Елена
Моя кипучая деятельность коснулась не только замка, но и кухни. Еда стала разнообразнее и более вкусной. Домочадцы оценили горячую жидкую пищу. Тем более, что много продуктов она не требовала.
Вместо варёных, безвкусных овощей, которых никто не любил, на столе появились нехитрые салаты из свежих овощей: моркови, репы, лука. Надо заметить, что о сметане или топлёном масле здесь не знали. Всем понравился самодельный майонез. Из цельных зёрен ячменя даже умудрилась сделать плов. Я вспомнила, как читала об Александре Македонском, как его воины как раз варганили плов из всего съедобного на основе зерновых.
«Почему бы и мне не попробовать?» – решила я. А ведь получилось.
Блинчики и пироги с морковью, яблоками, творогом, пряники, кексы, мясные рулеты. И всё это из ржаной и ячменной муки. Так как я мало использовала пшеничную муку, меня не останавливали. Мне выпечка Энни тоже нравилась. Но однообразие уже достало. Да и кухарка была не прочь узнать новые рецепты.
Следующим пунктом в моём грандиозном плане налаживания жизни в замке стала часовня. Сначала вычистили двор, а затем и за часовню принялись.
Каменная кладка серого цвета наводила уныние. Снаружи терпимо, но внутри хотелось бы чего-то торжественного и праздничного. Скамейки отскребли и отшлифовали до зеркального блеска. Стены помазали саманом и побелили. Я не жалела ткани для благого дела, чтобы украсить столы и кафедру. А также небольшой закуток, где обитал отец Мартин.
Часовня представляла собой длинную большую комнату, с обеих сторон которой рядами стояли скамейки. У самой стены в углу высилась небольшая кафедра, сбоку пристроился длинный стол с тяжёлыми металлическими подсвечниками, узкие оконные проёмы были закрыты толстыми цветными стёклами.
Отец Мартин был благодарен и счастлив за такое внимание. Отапливать часовню было накладно, поэтому ровный слой самана, закрывшего щели, был здесь необходим, чтобы люди на службах не мёрзли от сквозняков.
– Ты сейчас тратишь огромные деньги. Ткань очень дорогая. Лэрд будет недоволен, – предупредила меня тётя Мередит.
Забыла упомянуть, что я всё-таки покопалась в сундуке. Насколько я знала, – это моё приданое. О чём, не без удовольствия, чтобы увидеть вытянутую морду женщины, я и сказала тётушке. Та поджала губы и удалилась. Позднее не раз слышала её бурчание по поводу несносных жён, которые не знают меры.