Женаты по договору
Шрифт:
Аттавио входит по-прежнему глубоко, но проникновение уже не ощущается настолько болезненно и жутко. В этом ей помогают умелые пальцы, ласкающие ее чувственное местечко. Трущие клитор и пускающие волны удовольствия от паха к напрягшимся соскам.
И все же… окончательно дискомфорт никуда не пропадает. И по-прежнему неприятно отвлекает.
Даже когда благодаря стараниям Аттавио она сочится влагой.
Даже когда низ живота сводит спазмом от подступающего пика.
Ей все равно больно…
Но
Терпит.
А еще — тихонько плачет.
Соленые капельки стекают по щекам к подбородку, и она инстинктивно слизывает их и чувствует соль.
А, может быть, это кровь? Едва ли они осознавали, в какой момент она или Аттавио, прокусили губу…
Муж продолжает биться в нее, снова наращивая темп. Ноги уже не держат ее, и она медленно сползает на ковер, распластавшись, как жертва на алтаре. Но это не останавливает мужчину. Он продолжает толкаться в нее и ласкать пальцами, снова вдавливает собой в пол и кусает в шею, оставляя очередную метку.
Ни о каком стыде сейчас, разумеется, не может идти и речи. Боль странным образом смешивается с удовольствием, все чувства обостряются и переплетаются между собой, и Мире кажется, что она просто начинает сходить с ума.
Она все яснее и яснее начинает чувствовать плоть мужа внутри себя. Страдает от разрывающих ее ощущений. И почему-то одновременно — наслаждается острой пульсацией, разгоняющей по всему ее телу одну горячую волну за другой.
Она снова стонет и всхлипывает. Но почему-то с наслаждением принимает все атаки и толчки мужа.
Опять скулит, порывисто выдыхая его имя. Опять просит. Вот только о чем?
Что бы он остановился?
Или чтобы продолжил?
Его пальцы действуют эффективно и правильно, все таки подводя ее к пику.
И отчего-то ей уже не хочется, чтобы это прекращалось.
Боль… Удовольствие… Спазмы… Пульсация… Кажется, за всем этим только обрыв и отчаяние. А вот сейчас… Прямо здесь… Пока муж берет ее… заставляет истекать соками и вкрикивать от каждого упругого толчка…
В этом есть жизнь. Есть дыхание.
Все ее существование здесь.
В какой момент в ее голове и теле настолько все сильно перемешалось?
Почему она страдает и наслаждается одновременно?
Почему стонет от пронзающих ее тело искр и уколов, как будто это самая изысканная и неповторимая на свете ласка.
— Мираэль… — оглушает ее сознание рычащий голос Аттавио, вдруг толкнувшийся в нее с особой силой.
И настолько глубоко, что она снова почувствовала боль.
Но почему-то не испугалась ее. И не отшатнулась.
Только закричала в исступлении и растеклаклась тягучей смолой, не желая ни понимать, ни осознавать — а что это вообще было?
И как теперь с этим жить?
В
Опадая на маленькое тело своей жены. Безжалостно сминая всем своим весом это хрупкое и нежное создание.
Но машинально подставив локти и оперевшись на них.
Однако все равно — безжалостно придавливая Миру собой.
Ее тоненький и жалобный всхлип прорывается, как через стену. Но все равно — оглушает и сводит с ума.
Ему одновременно хорошо и страшно.
Горячо и холодно.
Даже озноб начинает бить, будто-то в горячке.
— Мираэль… — зовет он жену до странного охрипшим голосом, ведь не кричал, не повышал голоса…
Только почти изнасиловал, прямо на полу в библиотеке, не сумев сдержать темные и безжалостные порывы, будто какой-то маньяк…
— Мираэль… прости… — бормочет он рассеянно, отпрянув и откидываясь на бок. Проводит ладонью по вздрогнувшему плечику и переворачивает. — Мираэль…
Девушка зачем-то вскидывает ладонь к лицу и трет глаза. Снова всхлипывает. Содрогается… И скулит, как побитый и несчастный котенок.
— Мираэль?
— Не трогай, — шепчет девушка, — Не трогай!
— Черт… Мираэль, посмотри на меня!
Мужчина с силой отводит ладонь жены от ее лица и наклоняется к нему. Вглядывается, хотя в глазах до сих пор мутно и какие-то искры скачут.
Но вспыхнувшие яростью и ненавистью зеленые глаза он видит прекрасно. И машинально отшатывается.
— Бог-творец… — шепчут искусанные губы, — За что ты так со мной?
Мира отворачивает свое лицо и… плачет. Тихо. Но от этого не менее горько и отчаянно.
— Мираэль! — снова повторяет Аттавио, обхватывая ее за скулы, но девушка выворачивается, отталкивается от него и выплевывает короткое и грубое ругательство.
Он давно задавался вопросом, откуда она знает такие слова, но сейчас мужчине не до того. Он понимает, что совершил нечто настолько неприемлемое и сокрушающее, что, если немедленно не примет какие-либо меры…
То просто потеряет девушку.
— Девочка моя… Маленькая… — бормочет от рассеянно, резко хватая ее и прижимая к себе, — Дорогая моя… Прости… Прости…
Конечно, она выворачивается снова. И отпихивается, продолжая всхлипывать и обжигая кожу на его груди своими слезами и прерывистым дыханием. Но мужчина продолжает удерживать ее, притягивает к себе, снова и снова, гладит волосы и плечи, целует в лоб и скулу… Борется с ее сопротивлением максимально аккуратно и ласково, чтобы не причинить еще больше боли.