Женатые холостяки
Шрифт:
— Мам, не надо! Я и так жить не буду, не хочу, не могу. Для меня все кончено, уйду от вас насовсем. Мне нельзя жить такою, — посуровела Маринка:
— Не хочу жить опозоренной и вам горе добавлять. Я за все сама отвечу. Что случилось уже не исправить, только смерть мой позор смоет.
— Совсем дура! Мало горя, еще добавить надо! — возмутилась Наталья.
— Горе и позор понятия разные. Горе пережить можно, а позор нет. Он и за гробом плетется.
— Замолчи, глупая! Давай поспи, успокойся. Через два дня вернется отец из больницы, подумаем, что дальше делать, как найти тех козлов, сдать их властям, — трясло
Над ее дочерью надругалась мужичья, оголтелая свора. Бабе хотелось непременно найти всех и наказать каждого:
— Как же тебе удалось уйти от них? — спросила Маринку.
— Все время хотела сбежать от них, но не получалось, козлы стерегли. Те первые двое через день уехали и велели мужикам закопать меня живою или мертвою, когда им надоем, но не отпускать, чтоб ментам не засветила. Те, понятно, согласились, и мучили меня всей сворой, они все время пили самогонку, но кто-то из них был трезвым, оставался на атасе. Возле меня все время лежала колотушка. На всякий случай. Я все поняла. Мужики не скрывали, что живою не выпустят, я сидела на бычьей цепи. А тут они все перепились вдрызг и валялись, где попало. На мое счастье в избу пришел человек, по каким-то делам заявился. Увидел всех и меня приметил. Я ему все рассказала. Он расстегнул цепь, вывел из избы, посадил в свой грузовик и повез в город. По дороге сказал, что у самого три дочки растут. Старшая из них моя ровесница. Спросил, где мой дом и привез, высадил и велел скорее уходить. А как? У меня ноги отказали, на цепи сколько дней продержали без движения. Тут дворничиха вышла вскоре, увидела и привела вместе с дедом. Тот человек уехал на своем грузовике, я даже номер не увидела, темно было, и человек спешил смыться, боялся, чтоб его не прихватили и не притормозили, не повесили б чужую вину на его шею. Но если б не он, урыли бы меня те недоноски. Я всю дорогу не верила, что от них уехала. Веришь, не смерти боялась, не хотелось сдохнуть в их лапах. Это уже было б слишком больно! Ты не переживай, я все решила для себя. Надолго не задержусь. Вам не придется за меня краснеть, — сказала уверенно.
— Замолчи! Хватит дуреть! Была б умной, того не случилось бы! Но ума у тебя как не было, так и не появилось. А пора взрослеть! Теперь отдохни, хорошо, хоть живой вернулась, — глянула в окно, за ним уже рассвело, наступило утро. Наталья решила вздремнуть хоть на часок, и пошла в свою спальню. Но сон не шел. Женщина ворочалась с боку на бок, все думала, как скажет о случившемся мужу, не усугубит ли его болезнь, но и молчать нельзя.
— Надо посоветоваться с Александром Петровичем. Порва подскажет правильное, — думала баба и услышала осторожные шаги за дверью спальни, подумала, что Маринка пошла в туалет.
— Нужно Лешке Свиридову рассказать, написать заявление, пусть найдут и возьмут в милицию всех подонков. И тех двоих, и деревенских, каждого за жабры! Жаль, что расстрелы отменили. За такое жалеть нельзя. Нужно под корень их рубить. Совсем озверели сволочи! — сама того не замечая, плачет баба. И вдруг, будто кто в бок толкнул, встала, пошла в туалет, там пусто. Заглянула на кухню, никого, дернула дверь в ванну, та закрыта:
— Маринка, ты чего там застряла, открой! — попросила дочь. В ответ молчание.
— Маринка! Живо отвори! — потребовала строго. Но за дверью тишина.
Наталья
Баба мигом срезала веревку, затащила дочь в зал, сняла петлю и позвонила Порве:
— Саша! Скорее! Спаси Маринку! Она повесилась! Я только что сняла ее из петли, — кричала Наталья не своим от страха голосом.
— Бегу! — ответил человек.
Он влетел, не звоня, не постучав, сразу подскочил к Маринке, стал делать искусственное дыхание, щупал пульс, массировал горло, сердце, легкие.
Наталья смотрела, не зная, как и чем помочь врачу.
— Не суетись, не мешай, — одерживал врач женщину. И вскоре Маринка открыла глаза, не понимала, что происходит. Врач тормошил ее, заставлял дышать.
— Дай ей попить, — подавала стакан с водой Наталья.
— Сейчас нельзя, рано! Не суетись, отойди в сторону. Ну и вовремя ты подоспела! С чего это Маринка в петлю сунулась? — спросил удивленно.
— В беду попала девка. Умереть вздумала глумная! Я ж не думала, что она всерьез…
— Где ее постель? Давайте перенесем туда, — убедился, что дыхание восстановилось.
Наталья мигом приметила записку на столе дочери, прочла, подала врачу:
— Не ругайте! Я сама во всем виновата. Жить в позоре не смогу. Живую не простите, а мертвую долго ругать не станете. Я ухожу, не успев попросить прощенья за все. Знайте, я очень люблю вас обоих. Не хотела опозорить, живите светло и счастливо. Я буду молиться за вас. Простите и прощайте! Ваша Маринка…
— Вот гадость как наказать хотела родителей! — возмутился Саша и, выслушав, что произошло с девчонкой, помрачнел:
— Скажи, ты помнишь номер машины тех отморозков, какие увезли тебя из города? — спросил девчонку.
— Да, все помню, — ответила, едва продавливая слова.
Александр Петрович стал куда-то звонить. И вскоре к Смирновым приехали из милиции.
С Маринкой долго говорил следователь, ее осмотрели, что-то обсуждали. Потом задали несколько вопросов. И обратились к Порве:
— Вообще ее нужно отвести в психбольницу, сам знаешь, этого требуют правила.
— Не стоит, ребята! Не надо усугублять. Я сам с нею побеседую. Психушка тут только навредит.
— А ну, как моча в голову стукнет, вздумает еще что-нибудь над собою утворить, а мы отвечай!
— Я ее с самого детства знаю. Поговорим, уверен, что психдиспансер не понадобится, — сказал врач и, дождавшись, когда сотрудники милиции уехали, подсел к Марине.
— Спасибо, что в психушку не отправили, — сказала тихо.
— Оно, может, и стоило! Я не тебя, родителей пожалел. Свалилось на них в последние дни. Хуже не придумать. Скажи честно, чего в петлю полезла? Ведь все обошлось, домой живая вернулась. Это главное!
— От позора! Как мне жить теперь?
— Как и жила!
— Не получится. Меня оплевали, сделали проституткой. Наверное, с ними лучше обращаются.
— Не путай себя с этими девицами. Ничего обще го у тебя с ними нет. Для них это работа, повседнев ная и оплачиваемая. Они согласились сознательно ты влетела по недоразумению. Ни согласия не давал, и платы не получила. Твои обидчики собирались по кончить с тобой. И ты сама хотела им в том помочь Ведь вот уйди на тот свет, как бы их нашли? Неужели без наказания хотела оставить? Те негодяи только помечтали б о таком, а тут сама… Простить вздумала!