Женатые холостяки
Шрифт:
— Мамка! Она классно на кухне управляется! Было б из чего готовить!
— Леха! Мамки не вечные! Чем старше, тем болезненнее становятся. Самому надо уметь. Не стоит на бабьих плечах висеть, это стыдно.
— Вот ты как жену себе выбирать станешь?
— А черт меня знает! Какая понравится, ту и возьму, — ответил неуверенно.
— Ну, а чем понравится? — хохотали ребята.
— Знамо, чем бабье охмуряет нашего брата!
— Да я не о том. По ночам все кошки серы. Я про жизнь спросил. Знаешь, как я себе жену выбирал?
— А ты уже женатый? — удивился Свиридов.
—
— Чего ж ты в увольненье ходишь?
— Во, чудак! Я живой человек, с меня не убудет. Сколько ни прыгай, едино к жене вернусь. Девки для веселья, чтоб кровь не плесневела, а жена на всю жизнь. Я с нею долго встречался, всю насквозь изучил, видел что умеет, знал родителей и родню, решил не медлить, чтоб не увели ее, пока служить буду. Теперь с моими родителями живет. Старики довольны, не нахвалятся. Все умеет. Стирает и готовит, убирает, короче, ничему учить не надо. Ну и у меня руки не из задницы росли, маманя с детства ко всему приучила. Спасибо ей за это великое. О завтрашнем моем дне позаботилась. И всегда говорила, что нельзя разделять в семье работу на женскую и мужскую. На сколько сил хватает, за то и берись. Не сиди бездельно, когда баба потом заливается, она твое доброе сторицей воротит. Дошло до тебя? Это каждого из нас касается. Моя мамка знала жизнь.
— А меня мать жалеет. По дому сама управляется. И всегда говорит, чтоб не спешил жениться, — сказал Свиридов.
— Тут как повезет. От самого много зависит, — не соглашались сослуживцы.
— Вон мой отец с матерью поженились, когда обоим далеко за двадцатник было, а все жалели, что нагуляться не успели. Ругались часто. Я бы не хотел так жить, — вздохнул один из ребят.
— Лешка, а у тебя есть отец?
— Конечно, был, иначе как бы я получился?
— Он с вами живет?
— Нет. Уехал в Белоруссию, там его мать жила. Приболела на то время. Позвала помочь, сил у нее не стало. Тот как поехал, так до сих пор не вернулся, все помогает бабке, — отмахнулся парень.
— А ты к нему не ездил?
— Зачем? Я в родню не набиваюсь. Если он про нас забыл, знать ненужными стали. Насильно не навяжешься, так мамка говорила. И не писала ему, не звала, ни алиментов, ни помощи никогда не просила. Считала, что баба, рожая, должна взвесить, сумеет ли сама поднять дите. Коль не по силам, не должна в постель с мужиком ложиться. Так то и вырос я, с отцом но без него.
— Ты хоть о нем что-нибудь знаешь, переписываетесь?
— Нет. Он про нас забыл, мы про него.
— А деньгами помогал?
— Ни разу. Сами бедовали как могли. Мать говорила, что он с самого начала скупым был. И радовалась, что мало пожили. Уж очень любил выпить. Мамка, когда он уехал, даже радовалась. Без него лучше стало.
— Ты его помнишь?
— Смутно. Всего три года было. Он, чтоб на водку выклянчить, все помирающим прикидывался, хворым. Ну, а нажрется, враз кулаки в ход пускал. Мужики с нашей окраины не любили его. Он все время деньги в долг клянчил. Возвращать не умел. За то его колошматили.
— Ты даже не знаешь, живой ли он?
— Я не любопытный! — отмахнулся Свиридов.
—
— А у меня ни отца, ни матери. Дед с бабкой вырастили. Я даже не помню родителей. В аварии погибли, в машине, на дороге, — вздохнул недавний призывник и умолк. Достал из тумбочки банку меда:
— Вот, дедовский, он у меня пасечник. Ешьте, ребята. Мой старик говорит, что мед самое первое лекарство от всех болезней, я ему верю.
Лешка в армии научился многому. Сам изменился до неузнаваемости. Куда делась его лохматая шевелюра, неспешная, ленивая походка. Он стал аккуратным, подобранным, быстрым. Потому, когда пришел в милицейское училище, это был совсем иной человек.
Перед учебой ему разрешили отпуск, и Леха приехал домой на целых две недели.
Мать так и не поняла, зачем сын вздумал стать милиционером. Все отговаривала его, советовала найти приличную работу. Но сын заупрямился, вздумал поступить по-своему.
Уже учась в школе милиции, узнал из письма, что мать переселили в многоэтажку, и теперь она не топит печь, пользуется газом. Не надо ходить по воду, она есть в кране. Даже туалет и ванна имеются. Там все чисто и красиво, нет ни мух, ни запахов.
— Милый мой сынок! Вот и дожила до светлого дня, жаль, что ты далеко, вот бы нынче порадовался! Какая благодать в квартире! Даже телефон есть. Напишу номер, а вдруг сумеешь позвонить, вот радость будет! Да, все забываю прописать про Аньку, ну, про ту, какую любил. Она родила дочку. Но не совсем здоровую. Та вскоре померла. Анютка запила после того, видать с горя. Мужик ее колотить начал, а потом вовсе со двора прогнал. Она ушла к своим родителям. Как теперь мается, уж и не знаю. А помнишь, тебе брехала, что ты плохой, никчемный совсем. А ты в сокола вырос. Она же, судивши тебя, на то бревно и напоролась. Какая страшная сделалась, теперь и не узнать…
Свиридов в душе пожалел бабу. Он давно забыл обиду на нее, благодарил за теплый свет в душе, оставшийся с тех лет.
У Лешки за прошедшие годы было много девчат. Он не любил, но каждая нравилась ему по-своему, ни одну не обидел и, став мужчиной, никогда не осуждал, ни об одной не сказал плохого слова, никому из них не врал, не объяснялся в любви, не обещал жениться. С этим он не cneuflin.
Когда приехал на работу в свой город, даже удивился. Его с трудом узнавали. Леша не просто повзрослел, он стал совсем иным человеком. Вот так по форме приехал он в совхоз вместе со следователем, конечно, по делу нагрянули. Вышли из «оперативки», зашли в правление. Лешку никто не узнал. Здоровались с ним уважительно, но как с чужим.