Жених со знаком качества
Шрифт:
— Что ты делаешь?
— Роб, я замучилась. Понимаешь, эти критические дни… Как я вам, мужикам, завидую. Тампоны, конечно, вещь, но зря их так рекламируют. Роб, знай и всем скажи: надевать узкие брюки в критические дни — самоубийство.
Я рассердился:
— Зачем мне это знать?
— Ну как же, ты взрослый мужчина, ты все должен знать. Ох, как эти джинсы врезаются, у меня там все отваливается уже.
Она положила ладонь между ног; я испуганно отвернулся.
— Роб, ну не будь, как мои родители, —
Я нервно покосился на дверь столовой и предложил:
— Может дать тебе мой спортивный костюм?
Варвара усмехнулась:
— Роб, расслабься, тебе что, не нравятся мои плавки? А как же на пляже? — начала воспитывать меня она. — Нет, Роб, ты удивительный. Что с тобою творится? Ты стал хуже моей маман. Она старуха, сама уже не может себе ничего позволить и бесится, бесится…
— Варя, прекрати! — воскликнул я, затравленно оглядываясь на дверь столовой.
— Роб, что с тобой? — удивилась она. — Ты защищаешь мою придурашную мамочку? Эту зануду? Эту климактеричку?
Я холодно заявил:
— Твоя мать — образец для подражания.
Варвара взвилась:
— Что? Роб, ну ты даешь! Да она мегера! Слышал бы как она час назад вопила! Как оскорбляла меня! Кем только ни обзывала! Ха! Образец!
Не знаю как далеко зашел бы наш разговор, если бы не зазвонил мобильный. За трубку я схватился как утопающий за соломинку и опять услышал голос с блатнецой:
— Ну че, козел? Ты ще не понял?
— Послушайте,.. — начал я, но в трубке уже раздавались гудки.
— Кто это цонькал? — презрительно поинтересовалась Варвара.
Но ответить ей я не успел: раздался новый звонок, на этот раз в дверь. Заглянув в глазок, я отшатнулся: на пороге стоял Заславский.
“Вся семейка в сборе!” — ахнул я и, вернувшись на цыпочках в гостиную, строго сказал:
— Детка, пришел твой отец. Боюсь, он не поймет моего либерализма.
Варвара была в шоке: она тупо смотрела на меня и молчала.
— Быстро джинсы надевай, — прикрикнул я.
Она очнулась и испуганно затараторила:
— По-быстрому не получится, их надо с мылом натягивать. Ой, Роб, давай я лучше спрячусь. Не хочу видеть отца. Они с матерью всегда ругаются, когда узнают, что я мешаю тебе работать и лезу со своими дурацкими проблемами. Роб, умоляю, спрячь меня, спрячь!
Я вспылил:
— С какой стати я должен тебя прятать? Что за чушь? Хоть сама соображаешь, что говоришь? Подумаешь, отец ругает ее. Правильно делает…
Не слушая меня, Варвара схватила свои джинсы в охапку и помчалась к спальне.
— Не-ет! — завопил я.
— Тогда в кабинет, —
— Ладно, пойду в столовую, — успокоила меня Варвара, после чего я лишь чудом не получил апоплексический удар.
— Иди в кухню, — приказал я, выталкивая ее из гостиной. — И джинсы, джинсы надеть не забудь!
— Ладно, так и быть, только ради тебя, — недовольно пробубнила Варвара.
Отправляясь открывать Виктору, я уже радовался, что на мне махровый халат. Он избавлял от лишних расспросов и объяснений. Виктор только глянул на мои волосатые ноги и сразу сделал заключение:
— Роб, я тебя из ванны извлек. Прости, дружище, не знал, прости…
— Да хватит тебе извиняться, — рассердился я. — Проходи в гостиную.
Однако, он не сразу прошел: остановился, потянул носом воздух в прихожей и присвистнул:
— Неужели женские духи?
Я отмахнулся:
— Да брось ты, мылом, наверное, пахнет или моим новым средством от пота.
— Вот и я думаю, откуда в твоей квартире взяться женским духам? Роб, знаешь о чем я жалею?
— О чем? — спросил я, настораживаясь.
— О том, что ты не кобель. Мужчина всегда должен иметь запасной вариант, так легче переживаются невзгоды. Ты слишком правильный, Роб, слишком порядочный, слишком честный. Так нельзя, надо бы крепко тебе развлечься, — пожурил он меня, повторяя: — Очень жалею, что ты не кобель.
А вот я жалел лишь о том, что у меня такая маленькая квартира: всего четыре комнаты. Если Заславский сейчас закричит “спрячь меня, спрячь!”, то хоть убейте, не знаю куда его прятать, разве в туалет. Или в ванную.
— Ладно, не разглагольствуй, — буркнул я, увлекая друга в гостиную.
Заславский уселся на диван, где сидела Варвара, и, придирчиво оглядывая комнату, начал меня поучать:
— Роб, как ты живешь? Словно импотент… Хуже, словно монах. Один, всегда один. В твоей квартире даже не пахнет бабой. Светлана не зря от тебя ушла. От меня, Роб, бабы к другим не бегают.
Я вжал голову в плечи и покосился в сторону столовой, Заславский же, не замечая моего смущения, продолжил с самовлюбленным пафосом:
— А все потому, что я, Роб, знаю за какое место их надо держать, баб этих! Иной раз по пять-шесть штук одновременно держу. И все от меня без ума, ты же не смог совладать с одной Светланой. И не удивительно. Ты ею пренебрегал, вспомни, вы месяцами не виделись. Наука наукой, но так нельзя. Прошу, дружище, встряхнись. Ты же с тоски помираешь.
— Да, помираю с тоски, — не очень уверенно подтвердил я. — Поэтому завтра поеду в деревню.
Заславский удивился:
— В деревню? Зачем?
— Чтобы одиночества своего не чувствовать. Там хоть птицы мне будут петь. И займусь, наконец, по-настоящему наукой.