Жених в наследство
Шрифт:
Она была доброй, светлой и, казалось бы, мягкой, беззащитной. Однако… даже Грон быстро понял, что ему не удастся запугать её, она не станет дрожать перед ним, как можно было ожидать от обычной человеческой девушки, тем более — только что узнавшей про то, что оборотни существуют, да ещё и оказавшейся в их мире и в их власти.
В ней было внутреннее достоинство, сочетавшееся с уважением к окружающим, — ко всем. Наверное, одно напрямую связано с другим, и тот, кто уважает себя, уважает и окружающих. Верен впервые подумал об этом, наблюдая за необычной девушкой, непохожей
Он привык к тому, что уважение надо заслужить, его надо добиться, отвоевать, взять с боем! А Полина так легко, так просто и щедро дарила его всем, кого встречала, за всеми признавала право на уважение, выдавая его авансом, не волнуясь о том, что долг могут и не вернуть.
Она не делила людей и оборотней на сильных и слабых, полезных и бесполезных. И грубый князь или лживая княгиня в её глазах стоили меньше, чем простая служанка, даже и не очень умелая, но добрая и порядочная. Она принимала их и хотела узнать, понять… она сочувствовала, сопереживала, была искренней и… невероятно тёплой.
Верену показалось вдруг, что последние годы он жил, как во сне. Плыл по течению, не желая ничего менять, наверное потому, что не верил в благие перемены. Они в его представлении могли принести лишь худшее. А главное — казалось, что за лучшее нет смысла бороться. Для чего?
Его жизнь начала разрушаться после гибели отца. Горе матери, затмившее его собственное горе… Она страдала тихо, плакала тайком, но… Наверное, уже тогда Верен ощущал больше других, а уж мать и вовсе чувствовал так, будто она сама и её горе жили прямо у него внутри — в сердце, в душе.
Он был оглушён глубиной и невосполнимостью её потери, хотя она так старалась скрыть от него своё страдание, поддержать его, от этого почему-то было ещё больнее… Его собственная тоска по отцу терялась в этом бурном потоке, что ярился внутри хрупкой человеческой женщины — его матери. Верен ощущал, как этот поток разрушает её. И ничего не мог сделать.
Отношение окружающих, то, что его отца считают предателем, а кое-кто и к нему самому относится не лучше — всё это так мало значило для него. Но он привык закрываться внутри, уходить от всех: при любой возможности — телом, и всегда — сердцем.
Однако мать хотела, чтобы его приняли, чтобы он "заслужил уважение", своё место в клане, среди других оборотней. Она переживала за него, считала, что только среди своих он будет в безопасности, что нужно добиться, чтобы они приняли его, чтобы он стал частью той общности, которая оставалась для неё малопонятной, но при этом — воплощённой силой, домом, убежищем. Для оборотней, не для людей. Даже после смерти мужа она продолжала так думать, виня себя. Ведь Вереней вступился за людей… И, может быть, то, что его жена — обычный человек, сыграло в этом немалую роль.
Для неё был только один дом и одно убежище — её муж. Его не стало, и она всеми силами души хотела, чтобы у сына всё сложилось. Ради неё он и старался. Изо всех сил. А потом… она ушла. Бурный поток сдерживаемого горя подточил её силы изнутри, размыл всё, что связывало светлую душу с бренным телом. И душа ускользнула туда, где, конечно же,
И на Верена тогда тоже снизошёл покой — странный, неправильный. Жизнь будто текла мимо него, рядом с ним и даже через него, но он не участвовал в ней, а лишь продолжал механически делать то, что нужно делать, а скорее — просто то, к чему привык.
Что же касается его странных способностей, то сначала он игнорировал и скрывал их, потому что они могли вынудить его оставить клан. А для матери это было бы слишком большим потрясением. Прижилась бы она на новом месте? Вряд ли. Это крепкие растения хорошо приживаются после пересадки, а слабые обычно погибают.
А потом… потом он и подавно не хотел ничего менять. Он уже всё потерял, лишился самых близких людей, а других — настолько же или хотя бы вполовину близких — не нажил.
В клане волков к нему относились терпимо. По сравнению с тем, что было раньше, и вовсе можно сказать — хорошо относились. Верена уважали именно те, чьё мнение его хоть немного интересовало. Такие, как Райяна. Хотя она неповторима, конечно.
Стоило бы влюбиться в неё, думал он иногда. Она заслуживает любви. И это самое подходящее для него — полюбить ту, которая никогда не ответит на его чувства. Можно и дальше со спокойной совестью смотреть, как жизнь течёт мимо. Но любви к Райяне не получилось. Было уважение, было нечто, напоминающее почти дружеское чувство. И ничего больше. Может быть потому, что она была слишком сильной.
Его душа встрепенулась только тогда, когда появилась Полина — столь же прямая и честная, как Райяна, но такая… трогательно беззащитная. Не верящая в то, что её можно любить, но готовая отдавать, заботиться и защищать других. Он это чувствовал.
Да, хорошо разбирался в людях. И в оборотнях. Слишком хорошо для медведя. Они так не умеют. Но он всё ещё не хотел признавать ничего другого, быть никем другим. Он убеждал себя, что не нужно ничего менять. И зачем?
Да, Ярон был груб при первой встрече с невестой и не слишком деликатен в дальнейшем. Но Верен и князя понимал слишком хорошо, чтобы не видеть: Ярон умеет признавать свои ошибки и исправлять их. Он успокоится, попросит прощения, постарается загладить вину — уже не дорогими подарками, а вниманием и заботой. Одного урока ему хватит.
А Полина… наверняка растает. Простит, поймёт, полюбит. Не зря же и совместимость у них прекрасная. Так что… Ничего не нужно менять. Нужно просто смотреть, как жизнь течёт мимо… как мимо течёт любовь. И забыть, забыть! — то, что огненным цветком раскрывалось у него в груди, когда он нёс девушку на руках, а она доверчиво и смущённо прятала лицо у него на плече. Забыть.
Но потом… Нападение Ярона всё сломало. Оно заставило Верена проснуться. Иначе могло быть слишком поздно.
Полина. Беззащитная, нежная, добрая — как его мать. Она может погибнуть — не физически, но если её сломать, эта рана, причиняя муки, может убить её. Как его мать. Или даже ещё хуже. Потому что мама всё-таки была счастлива, хотя и не долго. Любима и счастлива. И никогда не доводилось ей пережить насилие.