Женитьба Элли Оде (сборник рассказов)
Шрифт:
Бабушка Мамур вздохнула. Подняла глаза на председателя.
— А ты как считаешь, Сапар-джан?
— По-всякому бывает, тётя Мамур… Глядишь, и объявится. Войне скоро конец. Гонят наши немца в три шеи!
— Ну вот! Слышали, ребятки? — бабушка Мамур так весело поглядела на нас, словно после слов председателя война должна немедленно кончиться. — Дай бог, чтоб скорей сбылись твои слова, Сапар-джан! Чтоб скорей быть тебе почётным гостем на свадьбе Нурджана!
Сапар-ага ничего не ответил, надел шапку и вышел вслед за нами.
После разговора с председателем бабушка Мамур ожила. С утра до ночи всё хлопотала, хлопотала — готовилась к свадьбе сына.
Поздно осенью белуджи привезли к нам в село дыни. «Таких дынь вы в жизни не пробовали! — расхваливал свой товар караван-баши. — Сахарная, во рту тает. Их самому индийскому царю целыми караванами отправляли! Сладкие, нежные, а лежать могут хоть два года!»
Дыни и впрямь были хороши, но особенно понравились бабушке Мамур, что могут долго лежать. Она купила две огромные дыни. С одной мы тотчас расправились, а вторую она убрала. «Вот приедет Нурджан, столько лет дыньки не пробовал!»
Прошла осень, за ней наступила весна, нежным, бело-розовым цветом зацвёл урюк. Второй год уже не было писем от Нурджана. А в самом конце весны, когда начинал поспевать урюк, в село прискакал незнакомый всадник на белом коне. Простирая ладони к небу, он громко кричал:
— Победа! Люди, победа! Радуйтесь — мы победили!..
Мы с Колли сразу же помчались к бабушке Мамур сообщить радостную весть. Она уже слышала, она выбежала на улицу с миской джиды, чтоб оделить доброго вестника, но тот проскакал мимо, свернул на соседнюю улицу.
Бабушка Мамур высыпала джиду нам на головы. Ягоды тяжело шлёпались в пыль, а мы с Колли, толкая друг, друга, собирали их — совсем как бывает на свадьбе. Бабушка Мамур глядела и смеялась. Аждар весело прыгал вокруг нас.
Война кончилась. Через несколько недель после этой радостной вести стали возвращаться фронтовики. Пришли Ходжасеит, Карягды и ещё несколько человек.
Минуло лето, снова настала осень. Мы каждый день ждали Нурджана, а он всё не возвращался. Бабушка Мамур начала тревожиться. Она ходила по домам, где были вернувшиеся с фронта солдаты, спрашивала, не видали ли они её сына. Но никто из фронтовиков ничего не говорил ей о судьбе Нурджана.
И тогда бабушка Мамур решила, что война ещё не кончилась. Что где-то ещё идут бои, в которых сражаются самые храбрые, самые сильные, такие, как её Нурджан. Те, без которых война кончиться не может. Если Сапар-ага начинал уверять её, что война уже кончилась, старушка хитро улыбалась и качала головой. Значит, это секрет, значит, нельзя говорить.
Бежали дни, недели, Нурджана не было. Но Мамур не очень беспокоилась, она знала: надо ждать конца войны. Кончится война, и Нурджан вернётся.
Раз, подходя к её дому, мы услышали, что бабушка Мамур негромко говорит с кем-то. Заглянули во двор и видим: старушка сидит посреди двора, ласково поглаживая Аждара.
— Ничего, пёсик, надо ждать, что ж делать остаётся? Видно, дела у него важные… Кончится война, и вернётся твой хозяин, будем встречать его. Как ты я нему бросишься!.. Небось всё лицо оближешь? А?
Старый пёс, словно понимая о чём речь, заглядывал старушке в глаза и вилял коротким обрубленным хвостом…
Приближалась зима. Всё меньше грело солнце. По утрам бабушка Мамур каждый день топила очаг в кибитке.
Как-то днём, когда, вернувшись из школы, мы пили чай возле очага, раздался хриплый, заливистый, злобный лай Аждара. «Эй, возьмите собаку!» — услышали мы чей-то голос.
Мы выскочили на улицу. В воротах, не смел двинуться вперёд, стоял молодой красивый парень.
— Это дом тёти Мамур? — спросил он, косясь ка Аждара.
— Да, — ответил Колли, с трудом удерживая рычащую собаку. — Заходите!
Парень направился к кибитке.
— Радуйся, мать! — сказал он. — Счастье тебе привалило!
Старушка так и обмерла. Пиала с чаем выпала у неё из рук, ударилась о чайник, раскололась, в очаге зашипела вода.
— Счастье тебе! — повторил гость. — Нурджан скоро придёт!
Бабушка Мамур побледнела.
— Как ты сказал, сынок? — не смея поверить, переспросила она.
— Дядя мой из госпиталя пришёл. Целый год с твоим сыном вместе лежали, Нурджан ранен был тяжело. Теперь всё: живой, здоровый! Не сегодня-завтра жди сына! Ну я побежал, ещё одного поздравить надо. Вот только бы подарок с вас за добрую весть! А?
— Господи! Да бери что хочешь! За такую весть всего моего дома мало! Что ж дать-то тебе, сынок?
Она метнулась к сундуку, достала серебряную брошь, которую бережно хранила для будущей невестки, мельком глянула на неё и протянула парню. Тот взял брошь, поблагодарил и пошёл к двери.
— Сынок! Постой, милый! Где дядю-то твоего найти?
Парень обернулся.
— Гочака спросите, его в Хештекли любая собака знает! Он бы и сам пришёл, да гостей полно!
Бабушка Мамур немедленно начала собираться к Гочаку.
Село Хештекли находилось на другом берегу реки, моста поблизости не было, а в обход идти часа полтора.
Бабушка Мамур устремилась к реке. Мы следовали за ней. Мы бежали и радостно вопили: «Нурджан жив! Нурджан скоро приедет!» Люди выбегали нам навстречу, поздравляли, протягивали угощения, но мы ничего не брали, мы были счастливы тем, что все делят с нами нашу радость. Аждар тоже разыгрался, как щенок. Он то обгонял нас, забегая вперёд, то отставал, чтобы потом догнать, заливаясь молодым, звонким лаем.